Возвещение Церкви

Что такое возвещение Церкви? Выявляемая на всех путях церковной жизни истина Церкви, которая становится таковой только и исключительно в силу того, что она одновременно – и истина Божия. Возвещение Церкви – это вовсе не только проповедь, хотя проповедь, конечно – прежде всего. Это, например, и заявление «юноши бледного с взором горящим» маме: «сегодня среда, поэтому котлеты мне не жарь»; это и поведение православного христианина в быту, его нравственные приоритеты, его обращение с другими людьми; то есть – повседневная жизнь и дела каждого из нас; поскольку они видны другим людям, постольку они являются возвещением Церкви. Здесь не идёт речь собственно о миссии: миссия, хотя тоже с абсолютностью требуя соответствия жизни и проповеди, всё же является целенаправленным и вполне определённым церковным деланием. Миссия – часть возвещения Церкви; само же оно – нечто более объёмное, и вдобавок, касающееся каждого из нас, православных христиан, даже если мы и далеки от миссионерского подвига. Само соприкосновение с социумом, в котором – хотим ли мы этого или нет – живём, вызывает неизбежное и для нас, и для внешних возвещение Церкви в нашем лице.

Великий богослов XX века Карл Барт определил церковное возвещение как основную задачу Церкви. Сводится оно к лютеранской формуле, употребляемой Бартом, но которая вполне может быть приложима и к Церкви Православной. Содержание церковного возвещения – чисто проповедовать Евангелие, право (то есть правильно) преподавать Таинства. «Церковное возвещение в отношении своего содержания, – пишет Барт, – не может задаваться вопросом, согласуется ли оно, например, с интересами какой-либо расы, какого-либо народа, какой-либо нации, какого-либо государства. Оно не может задумываться, совпадает ли оно с тем, чего требует то или иное научное или эстетическое состояние какой-либо конкретной эпохи. Оно не может задумываться над тем, способствует ли оно сохранению, или, быть может, крушению той или иной общественной или исторической формы. Если возвещение берёт на себя такую или подобную роль, это означает измену церкви и Самому Христу. И если такому возвещению рано или поздно затыкает рот какое-нибудь тонкое или грубое безбожие, то оно получает то, что заслужило. Гораздо лучше, чтобы вообще не было никакого возвещения, чем чтобы оно было таким. Именно ввиду подлинной ответственности церковного возвещения оно необходимо должно быть свободным во всех прочих отношениях» (Церковная догматика, т. I, стр. 42. М., 2007).

Внутренне самосознание Церкви не может не считать, что она возвещает Евангелие и преподаёт Таинства правильно. Это предмет нашей безоговорочной веры, коренящейся в 9-м члене Символа Веры и убеждении, что Православие делает это именно наиболее правильно, сравнительно с другими христианскими деноминациями. При этом на практике мы видим очевидную историческую неудачу христианства, как всемирного, так и православного (впрочем, изначально предсказанную в Евангелии). «Христианство «тает»», говорил русский писатель и мыслитель С.Н.Дурылин, «тает, как весенний снег». Люди от христианства отходят, не оно определяет мировоззрение и практику жизни большинства людей даже и «христианских (а точнее сказать, бывших христианских) народов». Внутрицерковная жизнь также весьма далека от идеала (чем мы, впрочем, не отличаемся от преждебывших эпох). В чём же тут дело, почему церковное возвещение не обладает тою силою, какую оно имело в начале христианской эры, когда ко Христу обращались народы?

Характеристичная черта церковного возвещения – то, что эта подлинная ответственность есть дело наше, дело человеческое. «Какое катастрофическое непонимание самой себя, – пишет далее Карл Барт, – должно быть у церкви, чтобы она, под каким угодно предлогом, полагала, будто она может замышлять и совершать нечто серьёзное в таких – также, конечно, важных – областях, как, например, реформа богослужения, социальная работа, христианская педагогика, регулирование отношений с государством и обществом или достижение взаимопонимания между церквами во всём мире, не делая ждля этого необходимого и возможного, что относится к этой её наглядной сердцевине! Как будто бы само собой разумеется, как будто можно спокойно рассчитывать на то, что само собой будет в чистоте проповедоваться Евангелие и право преподаваться Таинства! Как будто можно просто оставить это в руках Божьих и заняться периферией церковного круга, который, может быть, уже давно вращается вокруг ложного центра! Как будто можно отдать себя Богу, не беспокоясь о том, что будет происходить в этой решающей точке!» (там же, стр. 48).

Причина неудачи церковного возвещения, на мой взгляд – в том, что Церковь, конечно, возвещает, но не совсем «то», по причине того, что наше, внутрицерковное попечение – не о чистой проповеди Евангелия и верном преподании Таинств, или, что то же самое, хранения Св. Предания. Говоря словами Барта, наша наличная церковная действительность вращается вокруг ложного центра. О причинах этого я и хочу поразмышлять. Здесь есть две стороны: внешняя и внутренняя.

Внешняя – это окружающий Церковь мир. Сегодня соотношение сил таково, что не Церковь воздействует на мир, а мир на Церковь. Совершенно правильное определение, которое можно часто услышать – что Церковь неотделима от своего народа – не практике сегодня значит то, что, во-первых, возвещение Церкви воспринимается не только внешними, но и церковными людьми не в контексте Церкви, а в ином контексте.

Пример – фильм архим. Тихона Шевкунова «Гибель империи». Любой автор может снять любой фильм. Однако когда в качестве автора и режиссёра выступает человек в рясе и с крестом, и притом видный церковный деятель, то содержание фильма воспринимается людьми – повторю, не только внешними, но и церковными – как именно некое возвещение Церкви. Рассмотрим этот характерный и свежий пример. Фильм о. Тихона, на мой взгляд – грубая идеологическая агитка. Может ли это быть словом Церкви? Конечно, нет. А что же именно в данном контексте может быть именно церковным возвещением? Отчего погибла Византия с церковной точки зрения? Оттого, что она была взвешена на весах и найдена слишком лёгкой. Церковность требует от нас дознать причины этой лёгкости. Они вовсе не скрыты. Сам о. Тихон говорил как о примере, который нужно перенимать, об указе имп. Никифора. Вот и ответ: неверные весы – мерзость пред Господом. Нарушение заповедей Божиих привело к падению Византии. То же самое (и действительно, тут прямая аналогия) – и с Россией. Но церковный автор в упор не замечает этого; в результате его просто агитка превращается в сервильную агитку, а это уже ложное возвещение, ложное пророчество, если хотите.

От этого примера перейдём к другим факторам, влияющим на церковную жизнь со-вне.

а) Связь Церкви и общества. Какое ныне общество?

1. Архаично-подростковое. Цивилизационная усталость + подростковые комплексы. Генофонд. Историческая нераскаянность. Традиционный менталитет: патернализм и жестокость (отмечаемая митр. Макарием в его Истории). + неизжитое советское. Демонстрации – хотели колбасы, а не свободы.
2. Религия денег.

б) Всё это проникает и в Церковь, потому что общество больше и сильнее. Отсюда:

1. Нет опыта жизни Церкви в секулярном обществе, как у западной церкви. Нежелание осознавать проблемы (НТР, секс. революция, уровень образования, соотношение церковности и культуры); продолжение не первой (соловецкое воззвание), а второй (сергианство) парадигмы жизни в советское время; и вообще идеал – в монархическом прошлом. Отсюда неадекватность.
2. Важнейшая проблема – номинализм (о. Шмеман). Анаксиос. ЛПД. Устав. Всё, что не возьми.
3. Православие – религия Лексики. Главное – правильно, благоуветливо говорить. Нарушение принятой на сегодня церковной субкультурой лексики воспринимается как прямое покушение на устои Православия. Но так как Церковь, как я уже сказал, уже довольно давно не определяет культурные процессы, а подчиняется им, в церковную жизнь со всей силой вторгается постмодернистская реальность: за этой лексикой ровно ничего не стоит. Елейно и очень правильно говорим, живём, как все. В этих условиях слова, и следовательно, весь пласт смыслов, к которому эти слова отсылают, неизбежно превращаются в идеологию.

Но есть и гораздо более важные вещи в самой Церкви; не в существе её, но весьма укоренившиеся в церковной жизни. В частности – откуда берётся этот номинализм? С великой осторожностью, предлагая как очень дискуссионные вопросы, не делая никаких выводов, высказываюсь:

1. Идеология, проникшая в церковную действительность, отучает человека от личной ответственности. Корень номинализма – когда человек, по выражению О. Седаковой, говорит не от себя, а «вообще».
2. Цитата из патр. Павла: «…Точно так же Церковь проявляла заботу о посте, определяя епитимии для тех, кто пост не соблюдает. Если сравнить эти епитимии с иными, то видно, что нарушение поста уравнивается с самыми тяжкими грехами – убийством, блудом, кражей, клятвопреступничеством и т. д., потому для священнослужителей, которые не постятся, предполагалось извержение, а для верующих отлучение, и даже наивысшая церковная кара – анафематствование. Правило 47-е святого Никифора Исповедника, с целью защиты совести верующих, предписывает, что у священника, который не постится, они не должны причащаться и до того, как он будет предан суду и извергнут…» (Святейший Патриарх Сербский Павел. Пост в Православной Церкви). Что это значит? Нет ли здесь какого-то покривления иерархии христианских ценностей, возвращения в церковную жизнь отвергнутого Евангелием принципа «человек для субботы»?
3. Мой опыт. Пермь. Святые Отцы. Они писали про себя, а не про меня. Общий вывод: не умаляем ли мы полноту церковной жизни («обители многи суть), сводя её исключительно к святоотеческим текстам? Не к самим Отцам, а именно текстам, начётнически понятым. Дело в том, что – вот мне повезло, у меня была возможность на опыте проверить (и наблюдать за опытом десятка монахов, также имевших такую возможность), насколько современный человек может реализовать в современных условиях святоотеческие рекомендации. Практический ответ: не может. Результаты: схождение с ума, прелесть, выскакивание в мир и пускание «во вся тяжкая», кризис и переосмысление. Со мною, по милости Божией, случилось последнее, хотя я нисколько не был застрахован и от вышеперечисленного. Но большинство православных такого опыта, сколько я могу судить, не имеют. Я говорю это не к тому, что я лучше и опытнее других, а к тому, что люди вынуждены ограничиваться чтением текстов и делать теоретические, а не практические выводы. В итоге авторитет Святых Отцов превращается в достаточно жёсткую, и далёкую от жизни, идеологию. Следствие – вместо настоящей духовной жизни мы имеем некий суррогат, имитацию, игру.

К чему я всё это говорю? К тому, что номинализм, Религия Денег, Религия Субботы и святоотеческая идеология делают то, что Церкви реально нечего возвестить. Что возвещать? Евангелие? Мы не привыкли к этому, Евангелие у нас – книга для лобызания, а не основа жизни. Таинства? Мы, с одной стороны, пустили их на полный самотёк (Крещение, Брак), а, с другой – обложили их аскетикой и излишней дисциплиной, которые превращаются в самоцель (Причащение). Возвещать Отцов? но мы не можем этого делать. Чтобы их возвестить, нужно пару лет прожить в лесу, или что-то вроде этого. А так мы будем возвещать тексты, не проверенные жизнью, а это фальшь, она не может быть предметом возвещения.

Я говорю здесь не о высоких словах, коих бесконечное количество, а о реальной жизни. Возвещение Церкви есть возвещение её жизни в свете слова Божия. Церковь не может возвещать (пример с архиереем N) поборы, сервилизм, обскурантизм, национализм и проч., что составляет нашу именно реальную жизнь. То есть – мы можем это публично обсуждать, всё это может быть предметом справедливого и гласного разбирательства Священноначалия, но именно в качестве сегодняшнего возвещения Церкви Христовой – мы не можем этого возгласить. Нет согласия у Христа с Велиаром. Не можем ведь мы призвать: идите в Церковь – у нас Божия Истина. Какая? в чём выражается она? спросят нас люди. – В том, что на вас будут делать деньги, как это и принято сегодня в качестве основы национальной жизни. В том, что вас поработят духовники. В том, что у вас отнимут естественную нравственность и заменят её фарисейской казарменной идеологией… Церковное чувство, которым мы все так или иначе обладаем, скажет нам, что возвестить так Церковь не может. Не потому не может, что этого всего нет, а потому, что она не должна поступать так, а должна жить прямо противоположным образом. Вот и приходится нам лепетать о традициях, которые ушли в прошлое, о святых отцах, выставляемых как универсальный рецепт христианской жизни, хотя возвещающие и не знают, что это за жизнь… да о вещах внешних, типа Святой Руси и доблестных традициях нашего христолюбивого воинства…

Но если Церковь не возвещает, что должна – открывается естественное поприще для лжевозвещения, лжепророчества – от политики до мистики.

Что делать? Вот несколько соображений.

1. Возвещение Церкви обращено к личности, и реализуется личностью. Поэтому существенной мне представляется позиция частного лица: без реформаций и революций осознавать адекватное положение Церкви и общества, и в данной обстановке требовать от себя (а не от других «вообще» – номинализм) христианской жизни. Любое церковное изменение может быть только тогда, когда будет наличествовать некая «критическая масса» таких частных лиц – свободных, сознательных, ответственных, нравственных, образованных и уравновешенных православных христиан.
2. С точки зрения пастырской – стоит воспользоваться советом С.С.Аверинцева. Он писал о том, что в условиях резкого выявления в нашей секуляризированной жизни основного вопроса – мы со Христом или с миром сим – необходимо некое «упрощение». Упрощение не как отсечение богатства православного предания, но как выстраивание иерархии христианских ценностей. «Широк русский человек, я бы сузил», говорил Ф.М.Достоевский. «Обширно Православие; нужно вычленить главное, чтобы не утонуть во второстепенном», позволю себе перефразировать я. Супчик. Благовещение. Религия Еды – вот что я имею в виду. Вот это бы сузить, а вычленить главное, с акцентом на евангельскую нравственность.
3. Теперь, пожалуй, ключевое. Священно Писание, перечисляя свойства Премудрости Божией – то есть, можно сказать, благодати Святого Духа, Которым и совершается всякое церковное возвещение – указывает на такое свойство Духа, как человеколюбие (Прем. 7, 23). Сегодняшняя российская жизнь, государство и общество, имеют своей главной, ключевой, коренной и всеобъемлющей характеристикой принципиальное и абсолютное нечеловеколюбие. (Один лишь свежий пример: ответ Грызлова – это мог сказать сам сатана, с таким издевательством). С величайшей тревогой и болью я выражаю опасения, чтобы в эту атмосферу нечеловеколюбия не включилась и наша Церковь. А по связи Церкви и общества, по довлению общественных процессов над Церковью, о которых я говорил, это, увы, не исключено… Кстати, это и есть сегодняшняя форма сервилизма. Не как, скажем, в прочие времена, особенно в советское, начиная с 1927 года, когда сервилизм был именно приспособлением Церкви к властям. Сегодня отношения с властью скорее этикетные, чем реальные, Церкви, во всяком случае, пользы особой от наших властей нет. Но сервилизм сегодня проявляется в виде приспособления Церкви к нечеловеколюбивому духу времени – и это чрезвычайно опасно, гибельно для Церкви. В связи с этим – возвещение Церкви, согласное с Евангелием и смыслом Таинств, в настоящее время должно быть возвещением человеколюбия, то есть христианского гуманизма. Отрицая гуманизм секулярный, мы вместе с водою выплёскиваем ребёнка. Истинное возвещение христианского гуманизма не есть отмена борьбы с грехом, со страстями, с духом мира сего – но возвещение и реализация любви Бога и Его Церкви к человеку.

* * *

Ну и в заключение. Я, совершенно не будучи пророком, и не имея ни малейшей претензии вообще на что-либо из ряда вон выходящее «духовное», всё же дерзну высказать – не харизматическое пророчество, а вполне рациональное, в духе того «возвещения Церкви», о котором я говорил, предсказание.

1. Возвращаясь к фильму «Гибель империи». Если будет продолжаться, возводиться в норму и быть содержанием нашей жизни то, о чём сказал Грызлов, или о. Тихон, одобряя указ имп. Никифора, а именно – обман, цинизм, жестокость, нечеловеколюбие и абсолютное неуважение к личности – с Россией произойдёт ровно то же, что с Византией. И ни Запад с его закулисными кознями, ни инородцы-олигархи с их капиталами тут будут совершенно ни при чём. Если Россия, наше общество и власть, не обратится сознательным усилием на путь человеколюбия – она будет взвешена на весах и непременно найдена слишком лёгкой. Ей придёт конец, и это будет праведно пред очами Божиими.
2. Теперь Церковь. Если она, в лице нас, русских церковных людей, будет идти на поводу общества, воспроизводить в себе тот же стиль, что и в государстве, жизни, если Церковь (в самой себе! не поучая внешних!) активно и сознательно не противостанет коммерции, нечеловеколюбивому фарисейству, номинализму, забвению исторических уроков и проч. – то увы… будет сдвинут светильник Русской Церкви. Безусловно, Церковь Христову не одолеют врата ада, и она останется Невестою Агнца – но для отельных лиц, взыскующих жизни с Богом. Для общества она перестанет быть солью. Как быть, чтобы этого не произошло? В Апокалипсисе трижды говорится о лжи, об участи всех, кто любит и делает неправду. От каждого из нас зависит, чтобы Церковь возвещала правду Божию – не в стиле, конечно, еп. Диомида, и без каких бы то ни было реформаций и революций внутри Церкви, и без конфронтации отношений с властью и обществом – но именно в нашем повседневном церковном делании; а прежде всего, для самих себя.