ДИАЛОГИ О БОГООБЩЕНИИ II
ДИАЛОГИ О БОГООБЩЕНИИ II
Участники: Евгений Александрович Жуков, игумен Петр (Мещеринов)
(Начало здесь)
Вопросы о спасении
Евгений Жуков:
Мне больше всего не даёт покоя смысл нашего упования. Разрешите, я приведу выдержку из своего поста в наш богословский чат:
«N., просто ответьте на вопрос: вы надеетесь на спасение? Надежда на вас или на Бога? Если на вас – как вы пишите, на размер вашей веры и силу устремления – вопросов нет. Если на Бога, то почему вы не уверены в спасении?»
Такую уверенность мы имеем в Боге через Христа, не потому, чтобы мы сами способны были помыслить что от себя, как бы от себя, но способность наша от Бога. Он дал нам способность быть служителями Нового Завета, не буквы, но духа, потому что буква убивает, а дух животворит (2 Кор. 3, 4–6).
Бог же всякой благодати, призвавший нас в вечную славу Свою во Христе Иисусе, Сам, по кратковременном страдании вашем, да совершит вас, да утвердит, да укрепит, да соделает непоколебимыми (1 Петр. 5, 10).
Бог же мира, воздвигший из мертвых Пастыря овец великого Кровию завета вечного, Господа нашего Иисуса Христа, да усовершит вас во всяком добром деле, к исполнению воли Его, производя в вас благоугодное Ему через Иисуса Христа. Ему слава во веки веков! Аминь (Евр. 13, 20–21).
Фульгенций, епископ Руспийский, толкование на группу стихов: Еф: 2–8 и сл.:
«Благословенный апостол говорит, что мы спасены верою, которая не от нас исходит, а является даром Божиим. Конечно, не будет истинного спасения там, где нет истинной веры; а поскольку вера эта изливается божественно, то она, без сомнения, дается Его безвозмездной щедростью. Там, где через истинную веру рождается истина исповедания, к ней, конечно, прибавится и истина спасения».
Таким образом, почему мы не можем быть уверены в спасении? Есть оправдание, которое происходит внутри св. Троицы жертвой Сына, и поэтому мы спасены, будучи грешниками. Далее – Христос доведёт нас до совершенства и святости, а уверенность в этом основывается на обетованиях Божиих. То есть – спасение в прошедшем, освящение в настоящем времени и прославление в будущем. И мы уверены, что раз Христос это совершает, а не мы, то Он закончит начатое.
Если же мы не уверены в спасении, значит, мы надеемся на себя, что у нас хватит ума и доброй воли пребыть в вере?
Прошу Вас, разъяснить этот момент. Возможно, он решается опытом, а не логикой?
Игумен Петр:
Восточно-православная мысль этой проблематикой не занималась, поэтому у нас сами эти основные понятия – спасения, оправдания, освящения – понимаются несколько иначе, чем в тех традициях, которые ставят вопрос приведённым Вами образом. Я не говорю о приходском «сниженном» понимании всего этого (спасения – как «не попасть в ад», освящения – как «поститься, молиться и слушать известное радио» и т. п.); но в сути учения Православия (а точнее сказать – древней Неразделённой Церкви) об этих предметах лежит именно то, что это единый комплекс. Благодать и спасение, то есть переход из богоотверженного в Богом принятое состояние, даётся нам даром, усваивается верой и запечатлевается в Таинствах. Но плодом этой облагодатствованной веры является неизбежное освящение, проявляемое в образе жизни и действий человека: благодатная вера не может не действовать любовью (Ап. Павел), и без дел освящения, на которые она же подвизает человека, она мертва (Ап. Иаков). Другое дело, что человек может попрать благодать, пойти против неё. Тогда его спасение ставится, действительно, под вопрос. Но это нужно очень постараться – именно сознательно идти против Бога и Его заповедей. А в обычном порядке дел христианин следует за тем, чему его научает живая, благодатная, действующая в нём вера; это следование за благодатью и есть освящение.
И всё это познаётся опытом. А споры… тут просто нужно понять, из чего человек исходит. Я повсеместно сталкиваюсь с тем, что наши люди просто не понимают, о чём говорят западные теологи (в особенности протестантские), рассуждающие об оправдании, о спасении верой, а не делами, и т. д. И действительно, это совершенно другой контекст, который не сразу можно усвоить. Но большинству православных и не нужно его усваивать, вполне можно всё то же сказать и на «нашем языке». Трудность в том, что у нас под «делами» понимаются обрядово-ритуально-внешнеаскетические вещи. Тогда «вера» и «дела» могут действительно сталкиваться, искрить и противоречить друг другу. А если под «делами» понимать внутреннее послушание водительству благодати Божией (поверяемому Писанием), то между верой и делами нет никакого противоречия, но это две стороны одного целого.
Евгений Жуков:
Но если можно, все же, повторю вопрос: если мы надеемся на себя в спасении, то это спасение от дел, и поэтому мы не уверены в спасении. Если на Бога, то почему мы можем быть не уверены? Это ключевой вопрос: если я спасен, то это мотивация радости и благодарности, приводящая к любви. Если я не спасен, и вряд ли буду (по свт. Игнатию, в рай попадают только православные христиане, очистившиеся от страстей), то это мотивация страха, приводящая всегда к рабству и ненависти.
Вот что пишет свт. Феофан на Рим. 8:24:
«Это не то значит, что мы еще не спасены. Нет, мы спасены: спасохомся. Умри кто сейчас, получит всё, принадлежащее спасению.»
Для протестантов этот вопрос решен, насколько я понимаю. Но для православных – если Христос вне меня, значит, мне нужно Его стяжать, нужно прикладываться тут и там, чтобы собирать благодать как бруснику в лесу. Если же я облекся во Христа в крещении, то зачем мне мотыга св. Серафима? Во мне вся благодать, но воспринимаю её я по мере возрастания.
Марк Подвижник.
«Всяк православный крещеный получает таинственно всю благодать, ощутительное же удостоверение в том получает наконец по мере исполнения заповедей.»
Другими словами, могу ли я считать себя спасенным в прошлом, настоящем и будущем, не потому что я хороший, а потому Христос так изволил: меня избрал, призвал, поставил, чтобы я приносил плод и плод мой пребывал? Сам этот плод во мне растит, Сам поливает, очищает и т. п. (Ин. 15)? Является ли идея «держи ум свой во аде и не отчаивайся» новозаветной, евангельской?
Игумен Петр:
Знаете, я чувствую всегда некоторую неловкость, когда в дискуссиях начинают решительно спрашивать: «Ответьте, без вариантов и нюансов – да или нет: мы спасены или нет?»… и т. п. Тут мне сразу вспоминаются слова: мы спасены в надежде (Рим. 8, 24) (то есть ещё не обладаем спасением явно), со страхом и трепетом совершайте своё спасение (Фил. 2, 12), …и если праведник едва спасается… (1 Петр. 4, 18), и др. То есть не везде о спасении говорится с нео-протестантской залихватской уверенностью. Тут дело, мне кажется, в другом. Все разговоры о том, спасены мы или недо-спасены, дела или не дела, и прочее, ведутся тогда, когда вопрос спасения, или, иными словами, богообщения, остаётся для человека ещё в значительной мере внешним. Тогда человек сомневается, или, наоборот, себя убеждает, и вообще волнуется по поводу этой проблематики. Когда же богообщение вступает в свою силу, становится живым и «двусторонним», то начинаются совсем другие расклады. Христианин начинает видеть, что всюду и везде Мои мысли – не ваши мысли, ни ваши пути – пути Мои, говорит Господь. Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших (Ис. 55, 8–9), и что ему не разобраться во всех этих антиномиях; но в свете богообщения, к счастью, особо и не нужно разбираться. Нужно знать, что мы а) несомненно, спасены, и при этом б) спасение своё, уже данное нам, нам надлежит так или иначе всё же «совершать». Это – коллизия, или антиномия, каких много в Писании (свобода – предопределение; вера – дела, зло не от Бога – худое от Бога и т. д., куда ни ткни, всюду выскочит то, что превышает нашу бинарную логику). В свете богообщения отпадает сама надобность задавать эти вопросы. «Ты, Господи, знаешь, а я этого не понимаю – ну и пусть; моё дело – пребывать в Тебе, чтобы Ты пребыл во мне (Ин. 15, 4), а всё остальное меня не интересует». Впрочем, это не значит, конечно, что не надо думать об этих вопросах, тем более когда оно «само думается»; но только ответа тут нет. От «Христос спас всех нас» до «праведник едва спасается» – вот такая рамка; нашей куцей и трёхмерной логикой это не решается; это пространство Божьих бесконечных измерений. Поэтому тут нужно в другом направлении копать, как мне кажется. Мотыга преп. Серафима тут ни при каких случаях не нужна; я вообще предлагаю оставить эти «предания старцев»… то есть, скажем более мягко, не обращаться к субкультурным аргументам в наших рассуждениях. То же относится и к конфессионализму. На конфессиональную разницу в подходах и мнениях нужно просто делать скидку и не обращать на неё особого внимания в деле собственно духовно-христианской жизни.
Итак, на Ваш вопрос – «могу ли я считать себя спасенным в прошлом, настоящем и будущем, не потому что я хороший, а потому Христос так изволил: меня избрал, призвал, поставил, чтобы я приносил плод и плод мой пребывал; Сам этот плод во мне растит, Сам поливает, очищает и т. п.», – я бы ответил так: когда плод начнёт в Вас как следует расти, и Вы увидите, что поистине Христос его поливает, очищает и т. д., то Ваш вопрос сам собой отпадёт. Конкретнее – отпадёт то, чтобы считать себя и кого бы то ни было «хорошим» или «плохим», и вообще зацикливаться на себе, своём спасении, а тем более на других. Сама эта дезориентирующая ситуация «сравнения» и «измерения» уйдёт. Всё это станет вам малоинтересно, потому что весь Ваш интерес притянется к Тому, Кто растит в вас этот плод.
Что касается идеи «держи ум свой во аде и не отчаивайся», то это было сказано Господом конкретному подвижнику (преп. Силуану), в очень специфических, узких и конкретных его обстоятельствах. На самом деле никто, кроме преп Силуана, не понимает, что тут имеется в виду. Но из этой фразы сделали какой-то прямо обще-православный лозунг. Это сущее безобразие. Это всё равно, что я Вам на исповеди скажу по поводу какой-то очень частной и обусловленной тысячею причин ситуации: «Нет, его в дом не пускайте», а из этого сделают общеобязаловку – «никогда никому ни в чём не помогать! так учит церковь!» Строго говоря, в отрыве от ситуации преп. Силуана это крайне дезориентирующий и вредный совет. Смотреть нужно вовсе ни в какой ад, а только на Бога, и не отчаиваться именно в свете Бога, так, во всяком случае, Священное Писание с очевидностью учит.
Евгений Жуков:
В Новом Завете спасение употребляется в трех временах: прошлое – оправдание, настоящее – освящение, будущее – прославление. И для нас субъективно процесс не окончен и даже не определён. Ибо мы не знаем наш конец. Но если ты пребыл в вере до конца (Августин, «О даре пребывания»), то это свидетельство твоего спасения, причем это дар Бога – пребыть в вере до конца. Естественно, в вере активной, в вере в Иисуса из Назарета как Сына Божьего, сопряженной с Его публичным исповедованием и сердечным убеждением в его телесном воскресении: Ибо если устами твоими будешь исповедывать Иисуса Господом и сердцем веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься, потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению (Рим. 10, 10). Но для Бога всех этих времен нет. И спасение, как решенный вопрос, исходит именно из надвременности Божьего решения: оправдать, освятить и прославить. И если сейчас у меня есть вера, то сейчас я спасен, хотя процесс продолжается во времени. Но результат известен. Его промышление и водительство безошибочно приведёт меня к апофеозу спасения – прославлению: И я уверен, что Тот, Кто начал в вас Свое доброе дело, непременно завершит его ко Дню Христа Иисуса (Флп. 1, 6; пер. в ред. Кулакова). Не нарушая той ложно понятой свободы, которая на самом деле есть рабство, но истинную свободу даруя. Исходя из этого – говорить, что я не спасен, значит отвергать Божию милость о себе, быть неблагодарным, сознательно противящемся Богу. А говорить, что я «сам себя очищаю от страстей», хотя и с помощью благодати, значит вообще подводить себя под анти-пелагианские анафемы. Мешать я могу Богу. Это я прекрасно понял. А вот помогать могу только тогда, когда верою доверюсь Его водительству и с благодарностью приму Его жертву и ее последствия: оправдание, освящение и будущее прославление.
Что Вы думаете по этому поводу?
Игумен Петр:
Спасение – довольно неудобный термин по своей неопределённости. Вы правы – по Писанию для нас это «зыбкий» процесс освящения (со страхом и трепетом совершайте свое спасение, Фил., если праведник едва спасается 1 Петр. и т. д.), для Бога – дело решённое (Когда же явилась благодать и человеколюбие Спасителя нашего, Бога, Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости, банею возрождения и обновления Святым Духом, Тит. 3). А где такая разноплановость, то лучше термин не употреблять, или хотя бы всякий раз оговаривать контекст. Кстати, в немецком языке Seligkeit – это одновременно «спасение» и «блаженство», ещё и «святость»; второе слово – Heil – то же самое: «спасение», «святость». Так что лучше не думать о «спасении», а обходиться понятиями веры, надежды, любви и «освящением» как процессом-заданием.
Что касается очищения от страстей – это то, о чём я Вам писал в прошлый раз. Здесь тонкая вещь – перепутываются смыслы: новозаветный и неоплатонический. Никуда не деться от апостольских слов: Итак, возлюбленные, имея такие обетования, очистим себя от всякой скверны плоти и духа, совершенствуясь в святости в страхе Божием (2 Кор. 7, 1). Ещё: Ибо если живёте по плоти, то умрете, а если духом умерщвляете дела плотские, то живы будете (Рим.8:13). Не нужно тут понимать это в пелагианско-эллинском смысле – это да; нужно давать тут место Богу, чтобы Его помазание научило нас, как нам нужно очищаться от всякой скверны, и как Его Духом умерщвлять дела плотские – да. Но само по себе «очистим себя» сразу, без проговаривания этих тонкостей, записывать в «пелагианство» – не очень корректно.
Евгений Жуков:
Богословские концепции «природы», «субстанции», «энергий» весьма привлекательны. Ими был наполнен античный мир философов, аскетов. Наполнен ими и индуистский восток сегодня. Но в христианстве эти концепции, мне кажется, достаточно искусственны. В Новом Завете нет никакой «природы». Есть «ветхий человек» как образ. Без грубой конкретики. Все концепции первородного греха, обновления, обожения, споров о пресуществлении или преложении даров в конечном итоге вторгаются в тайну Божию и грубо-технически пытаются объяснить процессы нашего освящения. Это рождает идеи крещения младенцев, подвига собственного преображения, исследование энергий Божиих и проч. В итоге, богословски мы приходим к выводу, что люди еще не спасены, потому что наша природа еще не преображена, не обожена. Вместо того, чтобы перенести акцент на отношения с Богом (примирение, оправдание), на подвиг Христа, которым мы спасены, внимание переносится на то, что можно пощупать – природу, субстанцию, чувственное созерцание воздействия энергий на тело и разум.
Игумен Петр:
В общем, Вы правы… но кое-что я бы смягчил. Общее тут замечание: дело в том, что Новый Завет, написанный на греческом языке, и эллинизм оперировали одними и теми же понятиями, вкладывая в них, как правило, разный смысл, но вместе с тем иногда указывая и на совпадающие явления духовной жизни. То же – и проблема обще-религиозного: его же не «выкинешь на помойку» целиком, оно свойственно человеку по природе. Поэтому христианство не отменяет общерелигиозного совсем, но переформатирует его. Это тонкие вещи, и тут надо всякий раз разбираться. Про «природу» и «энергии» целиком с Вами согласен; но вот про первородный грех («в Адаме все согрешили») и вытекающий отсюда концепт «неодномоментного спасения» в Новом Завете есть: «если праведник едва спасается, нечестивый и грешный где явится?» – это из послания ап. Петра.
Тут нужно различать, что мы понимаем под «верой». В Писании можно увидеть «две веры»:
1) Интеллектуальная вера – веровать, что Христос мой Спаситель и т. п. О такой вере говорит Ап. Иаков; в немецком языке для неё есть специальный термин «Fürwahrhalten» – то есть «содержать истину». Тут мы обратимся к притче о сеятеле. Эта вера может вполне затрагивать и душу; о ней говорится – «человек принимает слово с радостью»; но эта вера достаточно поверхностна, и поэтому при тех или иных обстоятельствах «человек отпадает». (Здесь надо сказать, что притча о сеятеле говорит в этом контексте не о четырёх отдельных разрядах людей; все четыре варианта могут быть и меняться у одного и того же человека в разные его времена и разные состояния.) Конечно, и такая вера неплоха; но надо знать её свойства – в той же притче о сеятеле они прописаны; а в пределе, как говорит ап. Иаков, «и бесы веруют и трепещут». Меланхтон и Арндт немало писали о том, что самые лютые и злые люди – это богословы.
2) Спасающая, оправдывающая вера – о ней всё время пишет Ап. Павел. Это личное безоговорочное вверение себя Господу, живое доверие к Нему – именно, во-первых, к Нему лично, ко Христу, и потом уже к Его обетованиям (не наоборот). Именно и только такая вера (не интеллектуально-душевная одна, сама по себе; она, как я сказал, хороша на своём месте, но как «детоводитель ко Христу») как бы «включает» те «механизмы веры», переводит нас в ту сферу, о которой была речь выше.
Соотношение этих двух вер есть у Ап. Павла – «если раньше знали Христа по плоти, то теперь не знаем»; то есть историко-интеллектуальная вера переводится в другой разряд. В притче о сеятеле важное подчёркивание – о такой вере говорится, что она «приносит свой плод в терпении».
Ну и есть свой порядок вещей. Сначала бывает включение тех самых «механизмов веры»; потом христианин получает – со временем – опыт «взаимодействия с Богом» («в терпении»), и затем для него актуализируются положения интеллектуальной веры о том, что он спасён во Христе. Это не жёсткая временная последовательность, всё может тут мерцать, колебаться, порой меняться местами – но последовательность всё же есть. Для этого, собственно, и даётся христианину жизнь; а то уверовал, крестился, причастился – и на небо, зачем тут мучиться столько лет? А вот затем, чтобы опытом пройти всё это; и тогда уверенность в спасении будет не поверхностной и колеблющейся, а глубокой и серьёзной, подлинно спасающей и оправдывающей. Про себя я могу сказать, что этого состояния я ещё не достиг.
Евгений Жуков:
Не могу полностью согласиться с Вами. Священное Писание и Предание изобилуют словами об уже полученных дарах – как и еще обещанных.
Например, Симеон Солунский говорит:
«Крещёный же возвращается домой, а перед ним идут со свечами, так как он сделался уже сыном Света. Предшествующие ему поют: «Елицы во Христа крестистеся», – ибо крещёный облекся во Христа, и Христос изобразился в нём, и благодать Духа вселилась в него».
И если я всего этого не чувствую, не чувствую, что посажен на небеса, не чувствую, что воскрес, не чувствую, что облекся, но верю всем сердцем, значит этого всего нет? Это просто восточная риторика? А есть только то, что я чувствую? Как раз если я верю лишь в то, что я чувствую, лишь в свою греховность, то тогда и нужно спасать себя, пока не увидишь в области пупа фаворский свет. И тогда только стать сыном Божиим, как говорит Исаак Сирин. Пока не получили особого уведомления Божия, мы не спасены? Думаю, я неправильно Вас понял.
Игумен Петр:
Это сложный вопрос. Тут мне видится путаница. Апостол ведь подчёркивает 1) как бы «полу-реализованность»: «дабы явить в грядущих веках» – то есть сейчас не чувствуем (в смысле «постоянно владеем»), а уповаем, строго говоря; 2) веру, веру и веру – «ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился».
Тут нужно разбираться с понятием «вера» тогда. То, что Вы написали – коллизия «чувствую, не чувствую»… дело в том, что чувства разные бывают. Вера ведь и есть некое «чувство». Оно отличается от чувственных, физических ощущений, от эмоций, это вещь специфическая, но его («чувства веры») не может не быть, иначе и веры нет. Сама «уверенность в вере» – это некое глубокое сердечное чувство… ну хорошо, слова не те: пусть глубокое сердечное основание, фундамент, свет… как хотите. Но это то, что мы ощущаем, испытываем, переживаем, чем живём, и больше живём, чем физически – хотя от физических чувств это, как я сказал, отличается. Вот как раз желание перевести «чувство веры» в разряд физических чувств свидетельствует о некоторой неправильности. Это параллельные вещи, разные сферы. Но и совсем «не желать» чувствовать (должным образом) веру – тоже неправильно.
Евгений Жуков:
Да, важная тема. Мне видится наша проблема в том, что мы не уверены в спасении сейчас. Не гарантии на 100 лет вперёд, что я не отступлю, а сейчас, когда я верю всем сердцем и по возможности преклоняю свою волю под волю Божию. Спасен не потому, что хороший, а по дарованному мне обетованиями Божиими по вере, крещению и главное жертве Христа за меня:
Феофан Затворник –
«Упованием, говорит Апостол, спасохомся. Это не то значит, что мы еще не спасены. Нет; мы спасены: спасохомся. Умри кто сейчас, получит все принадлежащее спасению. Но пока живем здесь, мы не все держим в руках, что принадлежит спасенным. Восприятие спасения в совершенстве есть предмет упования нашего».
Марк Подвижник –
«Всяк православный крещеный получает таинственно всю благодать, ощутительное же удостоверение в том получает наконец по мере исполнения заповедей».
То есть, чувствую или не чувствую, но верю и несомненно имею все дары и будущие обетования, которые уже есть, но для меня еще во времени не актуализировались, но по Божьему определению назначены народу Божию во Христе Иисусе от начала века. И если я в этом народе, то все в Рим. 8, 29–30 принадлежит и мне.
А как быть со всеми этими цитатами? Они относятся к каким-то специальным верующим людям? У которых, как Вы настаиваете, чувственная «двусторонняя» вера? По-моему, очевидно, что спасающая вера – это признание себя погибшим грешником, за которого принёс жертву Сын Божий, взяв мои грехи на Себя, примиривший Отцу, посадивший на небесах, даровавший вечную жизнь, с чаянием при этом телесного воскресения и жизни будущего века в славе Сына Божия. И тем самым такой человек уже «перешёл от смерти в жизнь».
Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь (Ин. 5, 24).
Ибо если устами твоими будешь исповедывать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься, потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению (Рим. 10, 10).
Безусловно, живая вера должна иметь и плоды. Но тут мы приходим к другому вопросу – какой критерий оценки? Вот критерии, предложенные апостолом и Господом. Они недостаточны? Безусловно также и то, что мы должны жить на максимум. И то, что мы активно мешаем Богу. И то, что нужно предать Ему себя. Но это не значит, мне кажется, что спасается только тот, кто достиг какого-то «уровня». Иначе этот уровень был бы обозначен самим Господом и апостолами. Кроме того, сама вера есть дар, и её мера тоже.
Климент Римский, Послание к Коринфянам, 32:
«Так и мы, будучи призваны по воле Его во Христе Иисусе, оправдываемся не сами собою, и не своею мудростью, или разумом, или благочестием, или делами, в святости сердца нами совершаемыми, но посредством веры, которой Вседержитель Бог от века всех оправдывал. Ему да будет слава во веки веков. Аминь».
Поэтому, я действительно, не совсем понимаю, что Вы хотите сказать. Что на 30% верующий не спасается, а 31% уже проходной балл? Или если какой-то специальной, причём заметно редкой, веры нет, то это и не вера вовсе, а «полагание»? Есть люди, которые признают существование Австралии, а есть те, кто занимается её изучением. Поэтому, конечно, просто признавать, что «Бог един» недостаточно. Но и возводить живую христианскую веру на какую-то высокую отметку и говорить, что вот от сей отметки начинается спасение, тоже неверно. Другой скажет, вслед за Лествичником, что если мертвых не воскрешал, то и не вера это вовсе.
Игумен Петр:
Рамки у христианского духовного пути, конечно, есть, и он, как говорит Евангелие, узкий и порой весьма тесный, но не в том смысле, что это одинаковая тропинка для всех. А цитаты как раз склонны всё генерализировать и загонять меня и мою ситуацию в чужие схемы. Я лично очень практический и «бытовой» человек, отвлечённые вопросы меня волнуют меньше, для меня главный критерий – богообщение здесь и сейчас, вот в данный момент; а вопросы спасения я препоручаю Богу. Поэтому для меня вопрос «уверенности в своём спасении» стоит менее остро, чем для Вас.
Вы пишете: «как быть со всеми цитатами»? – и приводите две из Писания. Но тогда соберите действительно все цитаты, относящиеся ко спасению. И там будет иная картина. Писание так устроено, что, для того чтобы в полноте узнать, чему оно учит, нужно собрать из всего Писания все места, в которых говорится о данном предмете. Тогда сложится полнота картины. В частности, первую Вашу цитату из Ев. от Иоанна дополняют те места Писания, в которых говорится, что все предстанут на Суде (Откр., последние главы, и др. места), а ап. Павел восполняется ап. Иаковом («вера от слов недостаточна»), да и самим ап. Павлом («вера, действующая любовью», и мн. другое). То есть, на мой взгляд, нельзя говорить, приведя две цитаты по такому сложному и антиномичному вопросу, что это и есть «критерий, предложенный апостолами и Господом». Они (две цитаты) и вправду недостаточны, дело гораздо шире. И шире даже не в том смысле, чтобы сидеть и собирать цитаты, а в том, что «внешнее слово» (Писание) коррелируется с «внутренним словом» (повседневным богообщением), и тут всё тоньше, сложнее, но и красивее, глубже, богаче и прекраснее, чем просто «цитаты».
И я, конечно, никак не имел в виду, что «что спасается только тот, кто достиг какого-то уровня». Видите ли (здесь нужно сделать акцент, это важная проблема), сама постановка вопроса об «уровне» (пронизывающая и разъедающая, кстати, всю православную аскетику – вспомните хотя бы старца Зосиму из жития Марии Египетской) мне представляется контрпродуктивной и дезориентирующей. Это нарушение заповеди «не судите, пока не придёт Господь и не осветит тайны сердца». Мне Бог дал это понять. По неофитству я очень осуждал всех – монахов, духовенство – и всё искал «уровень». А потом благодать Божия дала мне вкусить, что первый признак (один из первых) её присутствия в душе – когда из души уходит не только осуждение, но и вообще всякая ситуация сравнения с другими людьми, в т. ч. и святыми. Вопрос спасения, уровня, меры (своей) я предал в руки Господа, и можно сказать, что (благодатью, конечно) это меня не интересует. Интересует данный момент в сообращении с Богом. А уровень других – вообще закрытая для меня тема (не «аскетически» закрытая, а просто нет её для меня, благодатью, конечно же). Я за это много благодарю Господа.
Евгений Жуков:
Однако я не встречал догмата Искупления ни в традиционных, ни в современных исповеданиях, который бы не давал искренне верующему человеку уверенности в спасении. Опять же здесь и сейчас. «Умри кто сейчас – спасётся». Вот критерий Феофана. Что будет завтра, я не знаю. Кроме одного исключения – так наз. «теории органического искупления», по которой мы настолько приобщаемся к прославленной природе Христа, насколько сами потрудимся. Настолько черпаем благодати, насколько сами Его понудим. И потом вес масла в наших светильниках там взвесят и сообщат, было ли его достаточно. И от этого жуткого христианства я, надеюсь, уже далеко. А.И.Осипов очень любит эту теорию. А теория жертвы, выкупа, которым пронизан Завет, для него западные, читай поганые…
Игумен Петр:
Несколько мыслей по нашей теме. Это не для того, чтобы Вас «корректировать», но для систематизации и полноты картины. Даже не мысли, а акценты, оттенки.
1) В Писании несомненно наличествует констатация нашего спасения (и не только в будущем, где оно раскроется на 100%, но и уже «здесь и сейчас»). Это настолько повсеместно, что не требует даже и цитат никаких. Это прямо вот объективная вещь («органические искупление» Писанию ну совсем не соответствует, и точно представляет собой узкое, примитивизированное, небиблейское «человеческое измышление», о нём и говорить не будем).
2) Но с субъективной стороны нигде не говорится, что нам нужно какое-то особое внимание обращать на стяжание уверенности в спасении. Это как-то не акцентируется. «Достигайте любви», «испытывайте себя, в вере ли вы» – вот это заповедуется. А «испытывать себя, уверены ли вы в своём спасении» – этого нет. Конечно, скажете Вы, там, где истина/констатация о нашем спасении («если только вы то, чем быть должны», добавим тут слова ап. Павла) замыливается, не возвещается, а то и опровергается, там надо это подчёркивать с особой силой. И Вы будете правы, но это педагогическое подчёркивание, ситуативное.
3) И всегда нужно помнить ещё один контекст Писания – возможность отпасть (обетования принадлежат нам несомненно, «если – как говорится в послании к Евр. – мы начатое твёрдо сохраним до конца». Там же: «Вам нужно быть особенно внимательными, чтобы не отпасть», и мн. др.). У нас этот момент переакцентирован, мы прямо «веруем», что «уже отпали», «вот-вот отпадём», и только аскетизм «органического искупления», может быть, даст нам шанс… но это извращение, дезориентация и зловествование. Но, противостоя этому зловествованию, саму эту истину (о возможности отпадения), открытую Писанием (и, увы, подтверждаемую жизнью), ни в коем случае нельзя забывать – но содержать в едином комплексе с §§ 1 и 2.
