Миссия, катехизация и общественные проблемы
Доклад на конференции «Формы и методы миссионерской работы с молодежью» 20 января 2008 г.
I.
Мне бы хотелось порассуждать о миссии и катехизации в свете некоторых общественных проблем, имеющихся ныне в нашем отечестве. Миссия и катехизация – вещи, вообще-то, разные: миссия зовёт людей ко Христу и Его Церкви, катехизация даёт уже вошедшему на церковный порог человеку полноту теоретического и практического знания о церковной жизни, о жизни во Христе. Но я буду говорить, в контексте заявленной темы, о миссии и катехизации как о едином церковном делании.
Сегодня и миссию, и катехизацию необходимо обращать не к заморским язычникам, а к нашему собственному народу. 20 лет как Церковь свободна в своей проповеди, но тем не менее острота этой необходимости отнюдь не притупилась: и люди внешние, и – что особенно важно – очень многие, ставшие членами Православной Церкви, нуждаются в правильных понятиях о христианстве, Церкви и духовной и нравственной жизни не меньше, чем в прошлые времена.
Церковная жизнь происходит не в башне из слоновой кости, не в воздушном замке, но в конкретном социальном, общественном и культурном контексте. Миссия и катехизация – та сфера деятельности, которая наиболее тесно соприкасается с особенностями «текущего момента» истории. Этого не понимают многие «охранители», ругающие миссионеров и катехизаторов за их поиски современного языка проповеди и адекватных форм общения с социумом, который – хотим мы этого или нет – является для нас данностью. По представлениям этих охранителей, миссия и катехизация должны быть столь же неизменными, как церковные каноны. Но те, кто миссией и катехизацией занимаются, не могут не чувствовать и не понимать необходимости некоего культурологического и даже духовного «риска», связанного с тем, что благовествование сегодня уже не может уместиться в рамках благочестивой православной лексики. Задача современной миссии – чтобы истины Евангелия и традиции Церкви были восприняты не абстрактными жителями некоей идеальной «Святой Руси», а нашими реальными соотечественниками – отвязной и развращённой молодёжью, циничными политиками, прагматичными бизнесменами, погружёнными в быт домохозяйками и так далее. Поэтому успешная миссия невозможна без очень хорошего понимания, в каких общественных условиях мы существуем. Если миссионер или катехизатор выходит на своё делание, будучи уверен, что перед ним – литературные персонажи благочестиво-назидательных книг конца Синодального периода, и что стоит только разоблачить козни либерального Запада, как люди тотчас с радостью вернутся к укладу жизни XIX, а то и XVII века, то такая миссия обречена на заведомый провал. Лишь когда мы трезво и адекватно оценим, что происходит в России, мы сможем выработать слова и формы проповеди, которые людей сегодняшних хотя бы заставят задуматься над смыслом их жизни.
II.
Итак, каково состояние современного российского общества? Очень важно ответить на этот вопрос по-возможности объективно. Россия в XX веке пережила величайшую катастрофу. Катастрофа эта всесторонняя: прежде всего духовная – оказалось, что святое Православие вовсе не является незыблемым устоем русского народа; катастрофа нравственная – эпоха доносов, страха, лжи и двойной морали наложила тяжелейший отпечаток на многие поколения; катастрофа социальная – человеческая личность ставилась ни во что, понятие о правовых нормах было искоренено из сознания людей; катастрофа культурная – в нашу жизнь намертво внедрилась эстетика конформизма, массовости и главенства низких жанров искусства; катастрофа демографическая, связанная с войной и массовыми репрессиями, в которых был уничтожен генофонд русской нации… Нами – и не только обществом, но, увы, даже и Церковью – эта катастрофа ещё не осознана: мы продолжаем восхвалять советское время, что является, на мой взгляд, просто безумием, каким-то историческим похмельным синдромом. Церковь прославила новомучеников, и одновременно многие церковные люди ностальгируют по СССР – не абсурд ли это? Результатом этого не-осознания является отсутствие в России народа, нации как гражданского понятия. Мы имеем обессиленное советским временем население, но не граждан: люди разобщены, атомизированы, не способны отстаивать сообща свои интересы.
Следствием этого являются две вещи: 1) что общество, не имея внутренних нравственных сил стать гражданским, становится неофеодальным, и 2) что руководит как властью, бюрократией, чиновничеством, так и большинством членов общества всё, что угодно, но только не общественный интерес. Феодальная структура власти и общества и отсутствие общественного интереса сверху донизу – вот основные характеристики российского социума на данный момент.
Я акцентировал внимание на общественных проблемах вовсе не из каких-то политических соображений. Лично я аполитичный человек, да и Церковь наша придерживается аполитичности – об этом говорит и Собор 1917-1918 гг., и церковные решения начала 1990-хх гг., и Основы социальной доктрины Русской Церкви. Для Церкви очень важно то, что в современном российском социуме, в силу названных мною особенностей общественного бытия, наличествует некая могущественная религия. Большинство людей, как бы они не идентифицировали себя в социологических опросах (как известно, по этим опросам порядка 70% нашего населения – «православные»), исповедуют, а главное – всей своей жизнью практикуют Религию Денег. Любая религия порождает свою мораль и свою культуру. Религия Денег – не исключение: она также имеет свою мораль, по которой, собственно, и живёт сегодня Россия: готовность приносить Деньгам даже и человеческие жертвы; непорядочность как норму существования, ложь, цинизм, холуйство перед высшими и жестокость к низшим, и тому подобное. Мораль Религии Денег колеблет основу социальной жизни – семью: до чрезвычайности распространены, скажем, браки по расчёту, супружеские измены, аборты, пренебрежение детьми и проч. Эстетика, производимая Религией Денег, также на виду: это то, что называется «гламуром». Стадность, полное «опопсение» (от слова «попса») культурного пространства, тщеславие, культ плоти, гедонизм – вот некоторые её характеристики. Особенно значима эта эстетика (а на деле, конечно, анти-эстетика) в молодёжной среде. Кто кумиры современной молодёжи? отнюдь, увы, не свв. Александр Невский и Сергий Радонежский, а гламурные персонажи типа каких-нибудь Ксении Собчак и Сергея Зверева.
Нынешнему миссионеру и катехизатору всё это необходимо учитывать. Мы должны, повторю ещё раз, очень хорошо осознавать, что наша проповедь обращена не к детски невинным людям, которые исторически случайно подпали под чуждое им заблуждение, и стоит только открыть им глаза на эти заблуждения, как они тут же и обратятся к вере прадедов (специально не употребляю выражение «вера отцов», потому что вера наших отцов – богоборческий большевизм). Сегодня мы обращаем Евангельское слово к добровольным и сознательным адептам Религии Денег, гедонизма и гламура.
Возникает вопрос: есть ли в современной церковной жизни ресурсы – прежде всего внутренние, духовные, – для осуществления полноценной миссии и катехизации в таких условиях? На мой взгляд, таких ресурсов у нас скорее нет, и вот почему.
III.
«Церковь отделена от государства, но не от общества». Сегодня часто можно услышать эти совершенно правильные и истинные слова. Но нельзя воспринимать это положение только лишь как лозунг. Здесь необходимо разобраться. Что это такое – «неотделимость Церкви от общества»? Это вовсе не только тот бесспорный факт, что Россия исторически и культурологически коренится в Православии. Помимо прочего это и то, что все процессы, свойственные обществу, имеют место и в церковной жизни, ибо и Церковь, и общество состоят из одних и тех же людей; вдобавок, общество сегодня «по объёму» гораздо больше Церкви, и оно гораздо больше влияет на Церковь, чем Церковь на общество. Преломление Религии Денег мы видим сегодня в церковной действительности в виде активного расцвета разного рода коммерции; разобщённость и атомизированность людей не позволяет созидаться христианским общинам на наших приходах; отсутствие общественного интереса оборачивается незаинтересованностью Церкви в системной миссионерской и катехизаторской работе; она становится уделом исключительно энтузиастов… Из года в год указывает на эти и подобные недостатки нашей церковной жизни на Епархиальных собраниях духовенства г. Москвы Святейший Патриарх Алексий, но ничего не меняется. Спрашивается – почему? Вовсе не потому, что те, к которым обращено слово Патриарха, какие-то особенно «плохие», или саботируют указания своего Архипастыря. А потому, что таково довлеющее влияние духа социума, в котором мы живём. Именно то, что нынешний общественный менталитет всею силою наличествует и в церковной жизни, и является главным фактором, который препятствует развитию миссионерского ресурса Церкви.
Но, в свою очередь, в чём причина, по которой в Церкви уживается подобный менталитет? Почему Церковь не отторгает его, почему она терпит в себе наличие чуждых ей стихий? Выношу на ваш суд попытку ответить на этот вопрос.
Положение о неотрывности Церкви от общества должно быть очень выверено с церковной точки зрения. Фактом является то, что Православная Церковь отождествила себя со своими народами. Это обусловлено исторически, и в своё время – тогда, когда объём народов и Церкви совпадал – было плодотворно. Сегодня же отождествление Церкви и нации стало экклезиологически опасно: осуществляя эту идеологему на практике, Церковь оказывается всего лишь одной из частей народной жизни – причём эта часть всё уменьшается и маргинализируется, ибо таковы общемировые процессы.
В чём, собственно, заключается эта экклезиологическая опасность? Дело в том, что Церковь не может служить народу, как это делает, скажем, государственная система здравоохранения, образования или пенсионного обеспечения. Церковь призвана служить Христу в своём народе; иными словами говоря, единственное назначение национальной Церкви – приводить людей, личностей, составляющих народ, ко Христу, к полноте духовной и нравственной христианской жизни. Церковь не может отождествлять себя со всем объёмом народной жизни, хотя бы потому, что она должна быть для народа нравственным и духовным ориентиром. Это всегда связано с определённой дистанцией по отношению к народу, с критическим осмыслением его истории и современности в свете Евангелия.
Если церковная действительность находится в норме экклезиологического сознания, то примером для неё должны являться пророки и апостолы, вовсе не хвалящие свой народ, но нещадно обличавшие его; святитель Филипп Московский, прав. Иоанн Кронштадский, патр. Тихон и многие святые Христовой Церкви. Если народ (то есть – власти и общество) отступают от веры, от нравственности – Церковь обязана со смелостью давать этому евангельскую оценку. Для Церкви превыше всего всегда должна быть Евангельская правда. Только служа Христу, можно подлинно служить и своему народу.
Когда же «единство Церкви и народа» оказывается вне контекста служения именно Христу, то возникает ситуация «двух господ», о невозможности одновременного служения которым ясно сказал нам Господь. Церковь перестаёт быть деятельным нравственным ориентиром, и фактически оправдывает наличное состояние народа, каким бы оно не было (что отчётливо выражено в известном церковном документе 20-х гг. прошлого века: «ваши радости – наши радости»). Следствием этого является потеря Церковью, во-первых, сознания вселенскости, универсализма во Христе, а во-вторых – собственно то, о чём мы и говорим – угасание миссионерского горения. Масса исторических примеров свидетельствует об этом. Церковь стала служить Византийской империи – и «проморгала» ислам, не отреагировала миссионерски на его появление, а потом было уже поздно. Греки не захотели возиться с лютеранами, когда они в середине XVI века обратились к ним – и упустили возможность вернуть в православие пол-Европы. Проф. Дворкин приводит в своём учебнике Истории Церкви факт, когда Кемаль Ататюрк обратился к Вселенскому Патриарху с предложением устроить «крещение Турции» – Патриарх отказался, под предлогом того, что Православие – вера греков…
Сегодня в среде людей церковных нет осознания того, что народ – это одно, а Церковь – всё же нечто иное, что одно не сводимо к другому, и Церковь должна не обслуживать религиозно-магические нужды населения или восполнять идеологический вакуум, а возвещать Евангелие Христово словом, и главное, делом. Без этого осознания у Церкви не может быть сил, во-первых, противостоять тем началам, которые определяют жизнь современного общества, а во-вторых – давать импульс подлинной миссии. Пока идея «народ и Церковь – едины» не получит экклезиологического осмысления – ни сил, ни ресурсов на системные миссию и катехизацию у нас не будет, частных же миссионеров и катехизаторов будут с успехом травить, видя в них врагов, разрушающих это мифологическое «народное единство».
IV.
Но что же нам делать, чтобы миссионерский ресурс в нашей Церкви появился? Прежде всего – ни в коем случае не устраивать никаких революций, реформаций, обновленчества и т. п. Начало всему – в осознании каждым из нас истинного положения вещей. Это то, о чём не раз говорил Святейший Патриарх Алексий: назвать (для себя хотя бы) вещи своими именами: грех – грехом, глупость – глупостью, отступление от Евангелия – отступлением от Евангелия, и не оправдывать частные и общественные злодеяния и отступления от истины Христовой тем, что они «наши», «отечественные», и исключительно по этой причине – правильные и хорошие. Нравственная энергия (да и миссионерство, и всякое церковное делание) начинается всегда с правды. Ложь, миф, самооправдание, помимо того, что они сами по себе противны Духу Истины, Который живёт в Церкви, опасны как раз тем, что они отнимают внутреннюю силу исполнять дело Божие: они – как педаль сцепления, размыкающая двигатель и колёса: машина под горку катится, но в горку уже не въедет, да и на льду забуксует…
Протоиерей Димитрий Смирнов высказал как-то мысль, что у Церкви всё должно быть своё: школы, ВУЗы, заводы – государство в государстве. Эта прекрасная идея; увы, она нереализуема в наше время. Но можно начать с главного: с того, что у Церкви должен быть свой, а не тот, которым руководствуется сегодняшнее общество, строй мыслей – евангельский и подлинно церковный. Если общество поклоняется деньгам, стремится к гламурной жизни, исполнено безнравственности, безответственности, бездушного отношения к людям – то Церковь никак не может жить этими началами, в ней всё должно быть наоборот: она должна являть любовь, милосердие, взаимопомощь, подлинную культуру. Если общество оценивает свою историю в духе гордости и тщеславия – то в Церкви должна звучать смиренная и покаянная правда.
Вот я говорил о правильном экклезиологическом сознании – что оно такое? В контексте нашей темы взаимоотношения с обществом это сознание того, что Церковь – такая реальность, что между ней и миром всегда «искрит». Понимание принципиальной несводимости и, так сказать, «евангельской вражды» между миром сим и Церковью плодотворно и для Церкви, и для народа. Для нас – людей церковных – потому что мы ясно видим, какому из «двух господ» нам следует служить; для мира – ибо только тогда, когда Церковь является Церковью, а не придатком народной жизни, она светит миру, оплодотворяет культуру, является нравственным авторитетом для людей. Сегодня, на мой взгляд, мы плохо это понимаем.
Итак, исходить нужно из осознания этих проблем, из того, чтобы вернуть наше экклезиологическое сознание к своей вселенской, неотмирной норме. На практике – ещё раз повторю – это не обновленчество, не реформы, не революции. Не нужно для этого ни увлекаться словесными обличениями, ни ссориться с властями, ни отказываться от того сотрудничества с ними, какое есть, ни уходить в пещеры, ни, тем более, вставать в позицию, занятую ныне еп. Диомидом. Обличать мы можем, когда у нас внутри всё в порядке, когда наша церковная жизнь – образец и пример для людей. Вот с этого и надо начинать: внутри Церкви, нисколько не разрушая её традиций, устраивать жизнь, строящуюся не по мирским, но по церковным началам. Для этого прежде всего нужно противостоять Религии Денег в наших сердцах и умах; противостоять стадности, мифологическому сознанию, лжи, аберрации нравственности… Всё это требует исключительно личных усилий, поэтому и возможно для каждого. Личные же усилия этого рода, с Божией помощью, рано или поздно наберут критическую массу и повлияют на общее состояние церковной среды.
В деле же миссии и церковного просвещения – реализовывать катехизацию прежде всего как научение истинной жизни во Христе – в добре и милосердии; миссию – как освобождение человека от безумных и злобных стихий мира сего. Наконец, и миссия, и катехизация должны открывать людям Православие (ещё раз подчеркну – современным языком и адекватно сегодняшнему дню) не как всего лишь былое и нуждающееся в реанимации наследие народной жизни и не как перемещение в виртуальное прошлое. Подлинное православное христианство – это то, что реально, именно сегодня, даёт благодатную силу жизни людям, величайшая драгоценность на земле, вселенская неотмирная истина, путь к бессмертию и счастью во Христе, к единственно достойному человека существованию. Именно об этом мы должны свидетельствовать своей жизнью и словом проповеди.
Благодарю за внимание.
