Тупик 90-х: найден ли выход?
Выступление на Круглом столе «XX век в творчестве А. И. Солженицына» на XXI Московской международной книжной выставке-ярмарке, 4 сентября 2008
Девяностые годы ХХ века 
Александр Солженицын называл «Великой Русской Катастрофой». «Не закроем глаз на глубину нашего национального крушения, которое не остановилось и сегодня. Мы – в предпоследней потере наших духовных традиций, корней и органичности нашего бытия», – писал Александр Исаевич в своей книге «Россия в обвале», вышедшей в 1998-м году. Я не буду приводить развёрнутую характеристику того времени; все мы знаем положение вещей – и из названной книги, и из других многочисленных источников, и, конечно, непосредственно из нашего жизненного опыта. Я бы хотел поговорить вот о чём: на что надеялся Александр Исаевич, какие пути выхода из «обвала» он видел; оправдались ли его надежды, и если нет, то почему. По недостатку времени я буду краток, и лишь конспективно намечу основные мысли.
Прежде всего необходимо отметить очень важный, и в наше время почти уникальный фактор: в своих размышлениях Солженицын исходил исключительно из нравственного и религиозного начала. «Больней и опасней нашего хозяйственного хаоса – наш кризис духовный. Если дать подорвать и душу народа – это уже его уничтожение. «Нечего и браться за восстановление России без совести и без веры» (Ив. А. Ильин)». «Нет, не в земельных просторах наш главный понесенный ущерб. Духовная жизнь народа важней обширности его территории и даже уровня экономического процветания. Величие народа – в высоте внутреннего развития, а не внешнего». И возлагал свои надежды Александр Исаевич – на Бога. «Кто за жизнь свою уже убеждался в правоте и могуществе Высшей Силы над нами – тот поверит, что и после прокатанного по нам столетия – есть у русских надежда. Не отнята». Солженицын предлагал в качестве главного вектора развития страны именно нравственную категорию: «»Сбережение народа» – и в самой численности его, и в физическом и нравственном здоровьи – высшая изо всех наших государственных задач», говорил он. Наибольшие нравственные требования писатель предъявлял к власти: «Государственная власть в своих действиях ещё ответственней, чем рядовые граждане, обязана соблюдать моральные рамки. Это может служить показательным образцом, но не формой насильственного установления. Здесь вижу выход только в сознательном самоограничении людей, и особенно тех, кто берётся направлять общественное мнение». В начале 2000-х годов власть, казалось, стала прислушиваться к голосу Солженицына… Но вот прошло почти десятилетие, и уже можно ставить вопрос – изменилось ли что-нибудь в лучшую сторону? Можно ли говорить о том, что Великая Русская Катастрофа миновала?
На мой взгляд, такое утверждение было бы неоправданно оптимистичным. Разумеется, в материальном плане люди стали жить немного лучше. Но это следствие не зависящего от нас «везения» – высоких цен на нефть. Да, казалось бы, укрепилось государство. Но укрепилось оно не за счёт нравственной социальной ответственности и упрочения права и законности, а за счёт складывания жестокой и циничной системы «пацанской» власти. Действительно, через народ сегодня в меньшей степени пропускается «шоковый электрический ток»; но место экономического шока занял шок культурный, в виде полного «опопсения» (от слова «попса») культурного пространства, возрождения идеологической пропаганды, стадного навязывания «гламура» как цели существования… С точки зрения нравственных и религиозных категорий, в которых рассуждал Солженицын, нужно сказать, что трагедия, начавшаяся в 1917 году, увы, не исчерпала себя. Залив кровью, уничтожив, подменив страну (до 1953 г.), воспитав «новую историческую общность людей – советский народ» (до 1991), в новое время Россия кинулась потреблять, а чуть-чуть напотребившись, утвердила для себя ложь и нечеловеколюбие как норму жизни. Дух зла, овладевший нашим отечеством, никуда не делся; он мимикрирует, видоизменяется – в моменты смены ракурса мы начинаем надеяться: а вдруг? ну наконец! наладится!.. – но проходит время, и всё остаётся по-прежнему: нечеловеколюбиво…
Всесторонне, честно и безжалостно изображая в своём творчестве драму двадцатого столетия, Александр Исаевич был твёрдо убеждён, что «коммунистическая система есть болезнь, зараза, которая уже много лет распространяется по земле… Мой народ, русский, страдает этим уже 60 лет и мечтает излечиться. И наступит когда-нибудь день – излечится он от этой болезни». – И здесь я должен признаться, что чем дальше, тем больше становится для меня дискуссионным это убеждение. До самого недавнего времени и я думал так же; но теперь с большой болью я убеждаюсь, что народ вовсе не мечтает излечиться. Коммунизм сбросил с себя идейную оболочку, но никуда не делась его суть – безбожие, ложь, стадность, бескультурье и нечеловеколюбие. Главный плод ХХ века – что коммунизм стал органичным нашему народу. Это и показали 1990-е годы: народ хотел колбасы, а не подлинной (то есть понимаемой как нравственность) свободы; получив колбасу, народ снял с себя ответственность за страну. Многие проблемы 1990-х гг., казалось, исходят из противопоставления власти и народа; но если посмотреть чуть более отстранённо, то окажется, что власть и народ, по крайней мере, с 30-х – 40-х гг. ХХ века, в основном (за немногими исключениями) адекватны друг другу… Всё это заставляет сделать неутешительный вывод: после проигранного столетия у России не остаётся надежды на возрождение (разумеется, это моя частная точка зрения).
Казалось бы: ошибка Солженицына? Я бы по-другому поставил вопрос. Бывает, что один человек прав, а народ ошибается. В истории Церкви было так, что лишь несколько человек продолжали оставаться в истине, а вся Церковь уклонялась в ересь (пример преп. Максима Исповедника и св. папы Мартина). Александр Исаевич, безусловно, был прав в своём нравственном импульсе. Но изломанная народная жизнь до этого уровня подняться не смогла.
Неверно было бы остановиться только на констатации этого факта. Почему так произошло? Солженицын центром своих рассуждений имел, как я уже сказал, нравственно-религиозное начало; и только исходя из этого, можно получить ответ на данный вопрос.
В пятой главе Книги пророка Даниила повествуется, как на пиру царя Валтасара вышли персты руки человеческой и писали против лампады на извести стены чертога царского, и царь видел кисть руки, которая писала (Дан. 5, 5). И вот что начертано: мене, мене, текел, упарсин. Вот и значение слов: мене – исчислил Бог царство твое и положил конец ему; текел – ты взвешен на весах и найден очень легким; перес – разделено царство твое и дано Мидянам и Персам (Дан. 25 – 28). По контексту Священного Писания, это случилось тогда, когда царь Валтасар переступил некую религиозно-нравственную границу… То, что я скажу дальше, является моим индивидуальным, и, конечно, крайне субъективным ощущением; но мне чувствуется, что сегодня Россия взваливается на эти роковые, судьбоносные, ужасные Божьи весы, показания которых никто не может отменить. С 1990-х гг. и посейчас идёт вот это «взвешивание России». И, боюсь, оказывается она пред Богом слишком лёгкой.
Но что же это? судьба? фатум? Нет. Православное христианство говорит нам о том, что взаимоотношения человека и Бога строятся на основании принципа синергии – некоей, я бы сказал (хоть это и не очень корректно со строгой богословской точки зрения) взаимозависимости человека и Бога. Не просто так отняты у народа духовные силы; а вот по какой причине, о которой говорит пророк Исаия: горе тем, которые зло называют добром, и добро – злом, тьму почитают светом, и свет – тьмою, горькое почитают сладким, и сладкое – горьким! (Ис. 5, 20). Наш народ – то есть власть и общество в своём большинстве – не сделал никаких нравственных выводов из своего прошлого. «Одно слово правды весь мир перетянет», говорил Солженицын. Не принял и не принимает народ это слово. Не покаялся и не кается народ в истории ХХ века, столь правдиво осмысленной писателем; не захотел и не хочет пройти через нравственное покаянное неудобство. Сегодня для многих Сталин – «успешный менеджер»; один лишь этот пример свидетельствует об отсутствии моральной оценки истории; а таких примеров можно приводить сотни. Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет (Гал. 6, 7), говорит апостол Павел. 90-е годы – начало жатвы; сейчас – её разгар; чем всё это кончится – боюсь, что, по библейской логике, увы, наказанием…
Но это не повод к пессимизму. Выход из тупика 90-х в том, что сегодня никто из нас не лишён возможности назвать вещи своими именами и внутренне противиться духу лжи и нечеловеколюбия – с чего и начинается то покаяние, о котором я только что сказал. Нужно только осознать, что это нравственное усилие уходит (и ушло) из сферы общественной в сферу частной жизни. И здесь уроки Солженицына, его оценка ХХ века драгоценны и актуальны. Жить не по лжи – призыв, обращённый к личности, независимо от состояния окружающей её «общественной среды». «Слово правды, перетягивающее весь мир» – итог именно частного, внутреннего, индивидуального нравственного созревания. Да и сам жизненный пример Александра Исаевича – прекрасный образец того, как нравственная личность идёт «против течения», против господствующего духа жизни, уклоняющейся с путей истины. Может быть, наступит такой момент, когда частные личности, живущие не по лжи, руководствующиеся словом правды, составят «критическую массу» и повлияют на общество. Но даже если этого не будет (что, на мой взгляд, скорее всего), даже если то, о чём так болел Александр Исаевич, останется достоянием только лишь отдельных людей – с точки зрения христианства подвиг жизни и подвиг творчества писателя нисколько не умалится, но всегда будет воодушевлять ищущего правды человека.
