Об агрессивной проповеди

Ответ на вопрос журнала «Нескучный сад», июль 2009

В своем интервью журналу «Нескучный сад» заместитель руководителя Санкт-Петербургского регионального исполкома партии «Единая Россия», начальник отдела по агитации и пропаганде, член Координационного совета ВОО «Молодая Гвардия Единой России» Надежда Орлова упрекает православную молодёжь в пассивности, серости, и ставит себя в пример (вот у нее рыжие волосы, она активная, а православная молодежь, дескать, вся серая). В Москве действительно есть такие молодые прихожанки, которые все закутанные в черное, какие-то мрачные кофты, платочки и т.п. Как нам показалось, Надежда говорит именно о такой молодёжи. Этой молодёжи она противопоставляет себя (с рыжими волосами). Вообще насколько такое представления о современной православной молодёжи правильно, неужели всё так плохо?

Чтобы привлечь молодежь в Церковь, Надежда предлагает: «Политагитация – хороший инструмент. …Тренировочный палаточный лагерь – отличный механизм обучения. Взять форму и наполнить своим содержанием – мне кажется, что суть в этом».

Насколько можно согласиться с тем, что формы работы с активом «Молодой Гвардии» (вот эти их лагеря и т.д.) подходят для работы с православной молодежью?

Разницы между проповедью и политагитацией нет, говорит Надежда. Так ли это?

В целом вы можете согласиться с позицией Надежды, с общим тоном ее слов?

Сначала я скажу об одной общей, но очень важной вещи. Замечательная девушка Надежда в своих горячих и, несомненно, искренних ответах ни разу не произнесла имя Христа. И дело тут вовсе не в вербальной артикуляции как таковой, а именно в том, что Христос здесь не нужен по смыслу. Для Надежды главное – Церковь. Но как она понимается? Всё, что сказала Надежда, может быть, с теми или иными оговорками, приложимо к Церкви как к институту, «играющему» на поле общественной жизни «на равных» с прочими участниками социума. Но тут же всё становится весьма сомнительным, если отнести сказанное ей к Церкви как Телу Христову. И здесь я бы отметил два существенных момента, друг с другом связанных.

На первый момент постоянно обращает внимание выдающийся современный церковный историк и мыслитель, профессор Санкт-Петербургской духовной академии протоиерей Георгий Митрофанов. История России XX века привела к появлению на свет не просто постсоветского, но даже и «построссийского» человека, с вывернутой наизнанку нравственностью, с полностью выкорчеванными традициями 900-летней национальной жизни. Всё это заменило «советское» содержание: разрыв между словами и делами, безответственность, идеологичность, стадность, полнейшее неуважение к личности и проч. С таким внутренним содержанием в постсоветское время воцерковлялись люди, из которых теперь состоит большинство паствы Русской Церкви. Это привело к тому, что «советское» мимикрировало в «церковное»: советский коллективизм, нисколько не изменившись, удобно разместился в церковной жизни под вывеской «соборности»; общественная и гражданская пассивность стала «смирением», безответственность – «послушанием», идеологичность и стремление к тому, чтобы все были одинаковыми – в «борьбу за православие», неуважение к человеку – в «жизнь по Святым Отцам» и т.д. «Церковь нужна массам», говорит Надежда. Это совершенно советский штамп: не люди, а «массы»; кто-то определяет, что им «нужно» (вот Надежда определила, что Церковь); и сама Церковь здесь понимается по-советски – какая-то общественно-положительная идеологема, в которой «построение коммунизма» заменено на «спасение», и которая поможет нам противостоять многоразличным негативным явлением (первое из коих, конечно же, растлевающее влияние Запада).

Второй очень важный момент: эта мимикрия советского содержания в церковные формы сочетается в наши дни с неправильным пониманием Церкви. Церковь есть Тело Христово, единение христиан (как отшедших от этой земной жизни, так и ещё продолжающих её) со Христом; и во Христе, Духом Святым, друг с другом. Церковь содержит Священное Писание – Слово Божие, и вытекающее из него догматическое и нравственное учение; она освящает людей Таинствами; в качестве своего Священного Предания Церковь содержит опыт духовной жизни в Боге поколений и поколений христиан, многие из которых прославлены ею в лике святых. В этом смысле Церковь есть столп и утверждение истины (1 Тим. 3, 15). Но Церковь никак не может восприниматься как некая самостоятельная духовная сущность; всё её величие, вся её истинность и спасительная сила – только и исключительно во Христе. Что же касается внешнего устройства Церкви, то тем более нельзя рассматривать его как нечто самоценное. Всё внешнее в Церкви – лишь инструмент, приводящий человека ко Христу и дающий ему возможность внутренней жизни во Христе. Об этом писал ещё преп. Макарий Великий. В словах же Надежны отчётлива видна эта «самоценность Церкви», Церкви самой по себе, без связи со Христом. Не к Нему, Который как раз-то большинству и не нужен (хотят ли люди жить по заповедям Его? быть добрыми, целомудренными, мужественными? риторический ведь вопрос…), а именно к Церкви, причём понимаемой, как я сказал выше, в постсоветской, а не в христианской парадигме, хочет привести людей Надежда.

Каков критерий, по которому мы можем определить, верно или неверно мы судим о Церкви? Он прост. Церковь – жилище Духа Святого; а где Дух Господень, там свобода (2 Кор.3, 17). Предлагаемые Надеждой приёмы – пропаганда и т.п. – вовсе не принимают это во внимание. «Массы, которых надо сагитировать» – вот та церковь, к которой хочет привлечь людей Надежда. Но в Христову Церковь «привлекаются» по-другому: видя в Церкви (а точнее, в нас, православных церковных людях) свет (Мф. 5, 14-16), люди – не массами, только лично – свободно и сознательно приходят ко Христу. Если же в нас этого света нет, то никакой пропагандой его не заменить…

Упрёки Надеждой «православной молодёжи» в серости я принять не могу. Я с православной молодёжью очень тесно соприкасаюсь уже скоро два десятка лет. Многие молодые люди проходят, конечно, некоторые болезненные неофитские стадии в церковной жизни, когда преувеличивается значение внешнего вида и проч. Но это, как правило, болезни роста. Часто как «серость» воспринимается скромность и приличность; но тут я бы как раз посоветовал молодёжи «отвязной» и «неправославной» несколько «посереть».

Что же касается политагитации, то к тому, что я сказал выше, добавлю следующее. Если сочетать политику с православием, то неизбежно придётся эту самую политику очень жёстко обличать – исходя из сегодняшнего положения дел в нашем отечестве. Православие, то есть подлинное христианство, будет говорить о нравственности, ответственности, свободе и покаянии – политика же сегодня настроена прямо противоположно: на триумфализм, ограничение гражданских свобод, полнейшее расхождение слов и дел, презрение к людям и проч. Не думаю, что такая «православная агитация» понравилась бы активу «Молодой гвардии»…

И в заключение – пусть на меня не обижается Надежда – хорошо бы ей к своему горячему молодёжному стремлению всех воцерковить прибавить несколько более глубокое представление о Церкви Христовой, чтобы она могла примером своей жизни и словом проповеди, а не агитацией и массовыми акциями явить людям Свет Христов.