ДИАЛОГИ О БОГООБЩЕНИИ III

 

ДИАЛОГИ О БОГООБЩЕНИИ III

Участники: Евгений Александрович Жуков, игумен Петр (Мещеринов)

(Начало здесь и здесь)

Вопросы о спасении. Продолжение

Евгений Жуков:

Я изучил размышления Бракеля о вере. Не могу целиком согласиться. Вот, например:

«Сущность веры не состоит в том, чтобы просто веровать, что Христос является моим Спасителем. Здесь необходимо добавить, что многие «внешние» верующие нередко полностью уверены в своем спасении, и у них нет ни малейших сомнений относительно того, что Христос является их Спасителем и что Он умер за их грехи. Тем не менее, они не имеют истинной веры и в последний день увидят себя обманутыми (Лк. 13: 25–27). Сущность истинной веры также не состоит в просто стремлении иметь Иисуса Христа своим Спасителем. Сущность истинной веры не заключается также в простом согласии человека с истинами Евангелия. Человек может иметь очень ясное понятие обо всех тайнах веры, то есть он может понимать духовные истины и желать их познавать. Пусть он с полной уверенностью соглашается с ними, как с истинами, и с тем, что их познание является весьма желательным для него, — тем не менее, такое согласие человека никогда ещё не было подлинной верой. Истинная спасающая вера заключается не просто в согласии человека с обетованиями Евангелия, а в его искреннем доверии Христу в том, чтобы через Него получить спасение, которое даётся на основании добровольной жертвы Христа и обетований, провозглашённых для тех, кто вверяет себя Ему. Истинность вышеупомянутого утверждения очевидна по причинам, приведенным ниже. Итак, подлинный акт веры состоит не в простом согласии человека с истинами и обетованиями Писания, а в его сердечном доверии Иисусу Христу, а также в том, что человек вверяет Ему себя самого».

По поводу спасительной веры – но кто все же её определяет? Священное Писание? Или Бракель? Вот примеры спасающей веры.

1. Исповедание Петра.
2. Исповедание разбойника.
3. Мф. 14, 33: Бывшие же в лодке подошли, поклонились Ему и сказали: истинно Ты Сын Божий.
4. Ин. 1, 49: Нафанаил отвечал Ему: Равви! Ты – Сын Божий, Ты – Царь Израилев.
5. Ин. 20, 28: Фома сказал Ему в ответ:  Господь мой и Бог мой!
6. Ин. 20, 31: Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть  Христос, Сын  Божий, и,  веруя, имели жизнь во  имя Его.
7. Рим. 10, 9: Ибо если устами твоими будешь исповедывать Иисуса Господом и  сердцем твоим веровать, что  Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься.

«Верующий в Меня» (в Сына, в Него), а «не Мне» (Сыну, Ему) встречается 38 раз в Новом Завете. Также:

1. Ин. 5, 24: Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную и на суд не приходит, но перешел от  смерти в жизнь.
2. Ин. 3, 36: Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий  в Сына не увидит жизни, но  гнев  Божий пребывает на нем.
3. 1 Ин. 5, 1: Всякий верующий, что Иисус есть Христос, от Бога рожден, и всякий, любящий Родившего, любит и Рожденного от Него.
4. Рим. 4, 5: А не делающему, но верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность. – Не просто вера, а вера в то, что нечестивый становится праведным по вере, как говорил Златоуст.

Это так, сходу. Вера в то, что человек Иисус из Назарета есть Сын Божий – это действие Святого Духа в человеке, это привлечение от Отца, это «открыто Отцом». Это оправдывающая, спасающая вера. Никаких дополнительных, между строк, критериев спасительной веры нет. Даже в любимом католиками и нашими стихе Иакова: «Ты веришь, что Бог один» и далее – Иаков не говорит: «Ты веришь, что Иисус есть Христос, но такая вера без дел пустая». Почему же он так не сказал? Ведь очевидно, что он пишет христианам. Но он берет ветхозаветную формулу: «Господь есть Бог, Бог един», и, да, такая вера после пришествия Спасителя уже недостаточна. Но нигде ничего подобного вроде: «Ты веришь, что Иисус есть Сын Божий, Спаситель мира, взявший твои грехи на Себя, спасший меня благодатью по вере, даром Своим – это неплохо, но совершенно не спасительно». Повторю, такого нет нигде и быть не может, потому что обратными утверждениями Самого Бога и Его апостолов наполнен Новый Завет. Рост в вере – да, безусловно; выступающие как критерий веры плоды – да. Но не какая-то «специальная вера», с глубиной упования, предания, вверения и проч. Полнота богообщения – да, но не дополнительные условия. Если человек осеняет себя крестным знамением, ложится в гроб и говорит: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века именем Иисуса Христа!», с сердечным сокрушением о своих грехах, но и с несомненной верой, что «драгоценной кровью он искуплен» – такой человек спасается, о чем уверяет Церковь в чине отпевания.

Поэтому вера в догматы и вербальное, публичное исповедание есть спасающая вера. Которая, по милости Божией и нашему согласию с влекущей благодатью, развивается в «жизнь сына в доме Отца». И её мера определяется Богом каждому для цели служения организму Церкви. И всех под одну веру подводить мы не можем, и тем более не можем добавлять критерии спасительной веры, сверх тех, которые определены в Писании.

Также Бракель пишет, что если человек отступил, значит, «не такая вера была». Но это уловки Кальвина, показать, что если человек отступил, значит, на самом деле Бог дал ему этакую «имитацию» веры, не настоящую. Потому что если Бог дал настоящую веру, отступить он не может.

И главное, к чему это сводится: товарищи, у вас у всех не такая вера, не обольщайте себя, вы не спасетесь – так, что ли? Если вера есть моё свободное решение, и её степень тоже, то это полбеды, заставлю себя верить. А если вера – это дар Божий? И её мера также? Бога обвинить в недостатке?

Игумен Петр:

Да… отличная критика!

Но давайте зайдём с другой стороны. Я, как Вам уже говорил, человек исключительно практический. «Верующий в Сына имеет жизнь вечную», то есть спасётся, то есть наследует Царство Божие. Что это значит на практике? Да, приведённые Вами цитаты – аминь! ни малейшего сомнения. Но ведь мы говорили с Вами (и это непреложный факт духовной и церковной и вообще какой бы то ни было христианской жизни) – что для полного восприятия духовной истины нужно (пусть это и формальный критерий, но от этого он не лишается своей непреложной истинности) собрать все сообщения Откровения Божия по данному вопросу, и уже из полноты откровенной истины с осторожностью делать выводы.

Итак, цель веры (помним ведь, 1 Кор. 13, что вера некогда престанет) – достижение Царства Божия, уподобления Христу, христоцентричности в жизни здешней (на чём настаивают пиетисты) и спасения в жизни вечной, как следствие, результат и совершение предыдущего.

Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдёт праведности книжников и фарисеев, то вы не войдёте в Царство Небесное (Мф. 5, 20).

Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдёт в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного (Мф. 7, 21).

Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой (Ин. 7, 38).

Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит (Ин. 14, 12).

Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? может ли эта вера спасти его?.. Так и вера, если не имеет дел, мертва сама по себе… Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь; и бесы веруют, и трепещут. Но хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва? (Иак. 2, 14–20).

Если имею… и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто (1 Кор. 13, 2).

Итак, возлюбленные мои… со страхом и трепетом совершайте своё спасение (Фил. 2, 12)…

…ну и так далее, это первое, что пришло на память (тоже «сходу»).

Те же самые протестанты и пиетисты поставили в своё время проблему соотношения оправдания и освящения. Оправдание – да, только верой. Но рядом с оправданием вторым аспектом веры и её критерием является освящение – как ни горько это признавать, но никуда от него не деться (Терстеген эту проблему хорошо разобрал). Да, нам, православным, очень хочется от этого куда угодно деться – по причине неправильности педагогики и извращённого плода, который нам принесло православно понимаемое «освящение». Но истина того, что «вера должна действовать любовью», не перестаёт быть истиной.

Собственно, мы с Вами олицетворяем тот самый старый спор протестантских ортодоксов с пиетистами, где Вы – ортодокс, а я – пиетист (ну или Вы – Флаций, а я – Меланхтон). Ну что же… тоже хорошо! Разные углы зрения. «Вера в догматы и вербальное, публичное исповедание есть спасающая вера»… я не хочу сказать, что это не так. Но это не всегда так – а, следовательно, нельзя не учитывать и другие факторы, которые, скажем, я привёл. А у Вас как-то получается, что Вы (как мне кажется)  «уполовиниваете» Писание… а этого нельзя делать. Всех «под одну веру» (вернее, под один критерий веры) мы подводить, разумеется, не можем. Есть заповедь «не судите», и она как раз в наибольшей степени сюда относится. Всё, что мы можем сказать – это о себе. Но, скажем, если я о себе буду говорить с позиции «вера в догматы и вербальное, публичное исповедание есть спасающая вера» – то мне этого будет как минимум  мало, а по большому счёту я просто с этим не соглашусь, потому что я видел немало мерзавцев, да и просто антихристиан, которые вовсе и без всякой кальвиновской «имитации» вполне себе веровали в догматы и исповедовали их.

«А если вера это дар Божий? И её мера также? Бога обвинить в недостатке?»… – это сильный вопрос, и правильный. Но  это уже вопрос уровня Иова, Лютера и Кальвина (настоящего)…

В общем, какой-то «камешек преткновения» для Вас во вполне традиционном пиетизме Бракеля запрятан. А мне он ценен бескомпромиссностью постановки вопроса: Solus Christus – и именно в жизни, а не только в исповедании веры.

Ну и потом. Вера – это средство: ...достигая наконец верою вашею спасения душ (1 Петр. 1, 9). Поднявшись от лже-средства (пелагианской аскетики) к подлинному, Богом данному средству (свидетель чему – Ваша аргументация), мы радуемся освобождению от морока грубой дезориентации, радуемся тому, что мы пришли к истине – и незаметно впадаем в соблазн увидеть в вере цель. (Это вообще свойственно церковным людям: кто-то видит цель в евхаристичности, кто-то – в общинности, в аскетике, Писании, Церкви, в чём угодно…) А это получается – из одной дезориентации в другую. Цель в христианстве только одна: solus Christus (спасение и есть –  соединение с Ним, усвоение Его благ). Верою? Да, аминь! несомненно. Освящение – только следствие, критерий правильности используемого средства? Да, так. Но цель, единственная целевая, смысловая, жизненная, сущностная точка – это только и исключительно один Христос, мир наш, полнота, всяческое довольство, наше всё во всём etc.

Тут, разумеется, встаёт вопрос – а что это значит на практике… но это уже другие вопросы, они всегда личные. Вот Вы писали про то, что бывает «нехотение сердца» последовать Христу… я в Вашем случае этому не верю, но это вопросы как раз уже из этой сферы. Они болезненные (со Христом-то нелегко бывает: «Не хотите ли и вы отойти?», порой безжалостно спрашивает Он…), и их поэтому хочется «прикрыть», смягчить – например, вот верой как «вера в догматы и вербальное, публичное исповедание», или ещё чем – Писанием, Церковью, «встречей», общинностью-евхаристичностью, как мы уже сказали, etc. Это всё на своём месте хорошо, и плодоносно, и законно – но именно на своём месте. Так и вера – практически – не должна выходить из сферы средств.

Это, кстати, начиная с Арндта – центральный нерв споров пиетистов с ортодоксами: место веры, её смысловое значение и т. п. Тут всё тонко, сплошные нюансы и акценты… и я всегда выступаю против того, чтобы веру задвигать на второй план – но в зависимости от ситуации приходится-таки, как видите, и это иногда делать в педагогических целях.

Евгений Жуков:

Отец Пётр, мне кажется, я Вас понял ещё несколько писем назад. Для Вас, и как я понимаю, вообще для истинного христианства важно Ефесянское «Во Христе», которое повторяется 11 раз в этом небольшом письме. Это и является, в конечном счёте, критерием. И без этого все догматы, евхаристии и общины ничто. И «во Христе» может, как раз, иметь свои ощутительные аспекты. И «во Христе» и есть единственная цель, движение к которой и должно быть целью церковной педагогики. Но… Как мне кажется, «во Христе» начинается с чего-то, есть начальная точка, когда все меняется: твой статус, твоё отношение с Богом, – и это именно вера, вера в то, что проповедник из Назарета есть Бог Слово, второе Лицо Троицы, Христос Помазанник, Спаситель мира. Это уже «в Нем». На 1%?  Возможно. Но этот 1% спасителен. Поэтому если мы ставим вопрос: спасительна ли такая вера? Я ответил бы однозначно – да. А если поставить вопрос: «достаточно ли догматической веры для плодоношения, богообщения, мужа совершенного, полного возраста во Христе» – безусловно, нет. Можем ли мы остановиться на 1% спасительной веры? Нет, но Бог и не даст. Он не пассивен. Но и не без людей, не без человеческих научения даёт нам рост. И да, в таком случае вера – средство, безусловно. Но божественное, дарованное Духом, открытое Отцом, а потому принятое сердцем, спасительное.

Но первое, на чем бы я ставил акцент – на радости. Неважно, сколько у тебя процентов. Если веришь в простые истины христианства – радуйся, всегда, за все благодари и учись непрестанно молиться, в тихом ощущении присутствия Божьего. За все эти годы я видел только одного православного, который реально, ежедневно живёт мыслью о победе жизни над смертью; он работает на кладбище и постоянно, каждому плачущему, это говорит. Это очень непривычно. Вопреки всей нашей унылой традиции, а не благодаря ей.

Но, как Вы видели негодяев с «правильными догматами и публичным исповеданием», так и я вижу целыми днями в храме простых христиан, вся догматика и духовная жизнь которых сводится к ревности о свечном ящике. И не потому, что они такие вот плохие, а в силу множества обстоятельств: интеллектуального развития, культуры научения, социальной среды, душевного устроения. Но которые, насколько позволяет им сердце и ум, исповедают Христа Спасителя и, если надо, готовы за Него умереть. Бракель откажет им в спасительности веры?

И еще, практический аспект. Кальвинисты очень переживают насчет того, как все же понять: «Отношусь ли к я предопределенным избранным»? Это сводит человека с ума, является абсолютным демотиватором. Такой же демотиватор – учение еп. Игнатия о том, кто спасется: «только православные, очистившие себя от страстей», остальные в ад. Можно говорить, дескать, я не думаю, спасен я или нет. Бог знает. Можно и как Бракель устанавливать критерий спасительной веры. И тем самым также вгонять в уныние христиан недостижимостью «проходного бала». Но я всем сердцем верю, что ответ на такой вопрос имеется в священном Писании. И он таков: Если устами твоими будешь исповедывать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мёртвых, то спасёшься, потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению (Рим. 10, 9). Но дальше Господь влечет благодатью к искреннему союзу с Ним, и человек может отвергать «волю Божию о себе». И тогда, да, начальная вера может и не быть спасительной: Ибо если мы, получив познание истины, произвольно грешим, то не остаётся более жертвы за грехи, но некое страшное ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противников (Евр. 10, 26). Поэтому я бы ответил так: является ли догматическая вера спасительной – да. Спасает ли она, если человек затем противится благодати? Нет.

Игумен Петр:

За Бракеля я не могу отвечать, разумеется. Я в спасительности веры указанных Вами христиан (я бы сказал – в спасительности их христианства) им, конечно, не откажу. Что касается кальвинистской озабоченности своей спасённостью – да, это так, и тот же самый Бракель пишет об этом обильно (я просто всё это опускаю).

Я с Вами соглашусь, но с уточнением. Смотрите, Вы пишете: «является ли догматическая вера спасительной – да. Спасает ли она, если человек затем противится благодати? Нет». А выше Вы говорите о работнике свечного ящика, который в догматике не очень разбирается, но верует вплоть до исповедничества. Здесь, мне кажется, не вполне уместно использовать термин «догматическая вера», потому что он к данному работнику свечного ящика не может быть приложим. Это просто, скажем словами Паскаля, «вера крестьянки», которую (веру) он восхвалял. Догматическая вера – это когда человек, условно говоря, книжку хотя бы Помазанского (хорошую, кстати) прочитал. Или катехизацию какую-никакую прошёл.

Вообще из Вашего вопроса трудно выпутаться. Он умозрительный. «Иметь догматическую веру, исповедание которой спасает» – что это значит на практике? Вот есть Ваш случай. Он конкретный, есть наверняка похожие, но нет одинаковых. Вот сотни других вариантов у христиан… как их свести в один? Что это значит в «чистом виде»? Кто-то сидит в вакууме и имеет внутри себя исповедание Иисуса Господом и веру в Его воскресенье из мёртвых. Так? Или хорошо: человек выступает в собрании и «устами исповедует» (условие спасительности по Писанию) эти две истины. Что это за собрание? Ежевоскресное его церковной общины? Его индифферентная к вере семья, где он всех уже «достал» своей религиозностью? Юлиан Отступник со своими клевретами, а за заднем плане разложены орудия пыток? Это совершенно разные всё ситуации. Тут есть какая-то тонкость, которая пока от вычленения в нашей дискуссии ускользает…

Евгений Жуков:

Отец Пётр, изучаю доктрины уверенности в спасении в разных традициях. Мы уже много с Вами сказали друг другу. Но вот если без всяких цитат, от сердца, ответить на вопрос: на что я надеюсь в спасении? Что Бог меня оправдает после смерти. На основании чего? Моей правильной веры, её нужной консистенции и густоты? Но я разве я уже не оправдан, не объявлен праведным по вере? И самое главное: значит я надеюсь в спасении на себя? Если все же я не надеюсь на себя, то почему я не уверен в спасении? Понимаете? Если мы включаем человека в уравнение спасения, то с необходимостью приводим к одному выводу: надеяться надо на себя. Как бы мы красиво ни рассказывали, что я надеюсь на Бога, на благодать – все это неправда, ложь. Если не уверен в спасении, то надеешься только на себя. И пусть благодати будет 99,99% но если от меня нужно 0,01% – значит, я надеюсь на себя. Значит, я не на Божиих обетованиях строю свою надежду, а на моей способности их сохранить и воплотить.

А что, если каждый, кто не имел уверенности в спасении, не спасётся? Мы никогда так не ставили вопрос. Ведь что значит быть уверенным? Значит признать себя не способным и не достойным быть спасенным по качеству своей веры или обильности своих дел. Если человек знает, что он никогда и ничем не заслужит спасение, то почему ему не быть уверенным? Ведь наша неуверенность строится из взгляда на самих себя. Не из взгляда Бога на нас. Не из Его обетования, а как я сам себя оцениваю. А если я оцениваю себя как погибшего, как человека, который обязательно испортит спасение, если только мне дать такой шанс, то почему я не уверен в спасении? Я знаю, что если от меня зависит хоть один процент, то я его использую в обратную сторону. А что, если это и есть те люди, которые услышат: «Никогда не знал вас»? Не те, кто имел недостаток веры, а те, кто творил чудеса своей праведностью? Те, кто «держал ум в аде», те, кто «Господи помилуй мя грешнаго» повторял 5000 раз в день, не веря, что он уже помилован… но количеством заставляя Бога его помиловать. Те, которые всем и везде по своему смиренничанию рассказывали, что они величайшие из грешников и «там где сатана, там и они будут». А что если это демонское благочестие? «Демоноговейное», как у Лескова. Ведь сомнение это антоним веры. Вера от Бога, сомнение от дьявола. Что если все эти сомнения – это беседы с сатаной?

Безусловно, есть ложная уверенность, основанная на самообольщении, магизме, и проч. Но я говорю об уверенности, основанной на Евангельских истинах, которые суть вне моих субъективных ощущений и оценок.

Как видите, я лишь ставлю вопросы. К сожалению, эти вопросы так и не решены для меня. Решен только один вопрос – я абсолютно беспомощен в вере и благочестии и в любых действиях, которые могли бы создать условия, в которых Бог бы действовал Своей благодатью. Вот что несомненно. Я только реагирую на Его действия внутри и вовне.

Игумен Петр:

Это Ваше письмо очень существенно для меня. Подтверждает мою интуицию. А она заключается в том, чтобы не решать «вопрос спасения», а снять его. Я всё думаю: почему я так равнодушен к вопросу уверенности в своём спасении? А потому, что для меня это не является вопросом, который надо решать.

«Но что же», спросят меня, «вы равнодушны к своему спасению? Или настолько самоуверены, что не боитесь?» Нет, если так поставить вопрос, то более чем неравнодушен; и боюсь, конечно. Но всё дело в том, что это для меня не «сфера решения уравнений». Всё это (для меня) лежит вообще в другой плоскости, и эта плоскость совершенно не требует вопросов.

Вот, с Вашей помощью, и думаю, а как же это описать? Мне кажется, так: термин у меня другой. Не моя уверенность в спасении, а вера Господу, что Он меня любит, и спасёт. Вместо «уверенности» – «вера». И тут всё на свои места становится. Уверенность, как Вы совершенно правильно написали – это, как ни крути, «от меня». А вера тут как раз только и приобретает свои истинные свойства, перестаёт быть «догматической» и становится «спасающей», выводящей меня от меня к Господу.

Но, собственно, Вы ровно об этом и пишете. Попробуйте внести в Ваши размышления две коррективы: 1) вычеркните из лексикона слово «уверенность» (в таком контексте), и 2) перестаньте ограничивать «спасительность» веры тем, о чём мы с Вами в прошлых письмах говорили – маленькой коробочкой, в которой лежит «признание (я, своим умом признаю) Господа спасителем и вера (моя, моего ума и сердца) в Его воскресение, плюс исповедание это устами». Всё это есть в вере, но она шире… и даже не то, что шире, а вот именно в другой плоскости действует, в которой не решаются уравнения. И вопрос о том, чтобы их решать, не стоит. Тогда – то есть когда необходимость «решения вопросов» отпадает – вера и становится объёмной, самой собой, подлинно спасительной. А пока есть необходимость «решать уравнения» – это значит, мы ещё в сфере нашего, «моего» разума сидим. От этого никуда не денешься, на своём этапе это всё законно и нужно, и веры не умаляет… но только эту часть веры со всем её объёмом нельзя отождествлять.

Не знаю, выразил ли свою мысль.

Евгений Жуков:

Я понимаю, что Вы говорите о практике. Но вера в факт воскресения Христова – это не практика, это бинарное умно-сердечное действие. Мы можем сколько угодно потом обсуждать степень этого действия, его развитие. Но оно бинарное: или верю, или не верю. То же самое и с личностью Иисуса, с Боговоплощением, всеобщим воскресением и всеми фактами Евангелия. Так вот, вопрос: вера, в то, что Господь меня спас, спасает и спасет – есть такой же необходимый атрибут спасительной веры как и все вышеперечисленные атрибуты? Или это необязательно? Или даже вообще ложно? Является ли спасительной вера, при которой человек верит, что Иисус – Бог, но не верит, что он воскрес? Или наоборот, как иеговисты и ариане? Мы ответим, нет, такая вера не спасительна. А если человек верит во все, но сомневается в том, что Бог его спасёт, это спасительная вера? Если я уверен в воскресении Христовом, как и в факте воплощения, то почему я не могу говорить и об уверенности в окончательном спасении? Или по-другому, есть ли в Новом Завете персонаж, который был не уверен в своём спасении? Даёт ли Новый Завет обещание святым и верным быть спасенными в прошлом, настоящем и будущем? Несомненно, даёт. Должен ли я постоянно подвергать сомнению свою верность? На ежедневной основе. Именно такой замысел Бога о верующем: постоянное сомнение?

Климент Александрийский:

«Стремление есть, так сказать, вера этой жизни, цель же есть исполнение обетовании в вечности. Но сам Господь ясно отождествляет оба эти момента в спасении словами: «Воля Пославшего Меня есть та, чтобы всякий, видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день» (Ин. 6:40). Мы веруем поэтому в свое совершенство, насколько оно возможно в этой жизни… Вера есть совершенство учения; потому и говорит Он: «Верующий в Сына имеет жизнь вечную» (Ин. 3:36). Поэтому, если вследствие веры свойственна нам жизнь, что иное в последующее время предстоит нам, как не наследование жизни в небесной ее форме? Вера не есть нечто недостаточное; она по самому существу своему есть нечто совершенное, и ей свойственна полнота (совершенства)».

«Но сам Господь ясно отождествляет оба эти момента в спасении«! Мне кажется, совершенно недвузначно сказано.

Игумен Петр:

Но Климент Александрийский говорит здесь не об уверенности, а именно о вере, и согласен со мной (или, точнее, я с ним). «Вера не есть нечто недостаточное; она по самому существу своему есть нечто совершенное, и ей свойственна полнота». Ровно это я и говорю.

Поймите, я не против Вашей точки зрения. Но моё чувство/разум говорит, что тут какой-то тонкий сдвиг акцентов. Поэтому я и предлагаю не употреблять понятие «уверенность». И Климент же его не употребляет. Мало того что Климент: Священное Писание нигде в таком контексте это понятие не употребляет. Хочешь не хочешь, мы понимаем «уверенность» иначе, чем «веру», Вы же в прошлом письме ровно это и написали: «в уверенности есть моя заслуга» (это я своими словами Вашу мысль передаю). А если в уверенности нет ничего «моего», то это чистая вера, и тогда мы спорим о понятиях и множим сущности, что монах Вильгельм Оккам строго, под угрозой бритвы, запрещал.

Ну сами посудите:

«Мы веруем поэтому в своё совершенство, насколько оно возможно в этой жизни».

«Мы уверены поэтому в своём совершенстве, насколько оно возможно в этой жизни».

Ну по-разному ведь совсем звучит?

И Апостол пишет:

«Кто уверен в себе, что он Христов…» (1 Кор. 10, 7), – но не: «Кто уверен в себе, что он спасён».

И ещё: Ибо я знаю, в Кого уверовал, и уверен, что Он силен сохранить залог мой на оный день (2 Тим. 1, 12) – «Он силен», а не «я уверен, что спасусь». И это Апостол незадолго до смерти пишет, когда он «течение скончал, веру соблюл«.

Ну и наконец – о чём мы говорим? «Ибо мы спасены в надежде (а не в уверенности). Надежда же, когда видит, не есть надежда; ибо если кто видит, то чего ему и надеяться? (Рим. 8, 24).

Опять же: я совершенно не против, и совсем не умаляю Вашу (конкретную, зная Вашу ситуацию) уверенность в спасении (и тяготение к ней). Но… но…

Евгений Жуков:

Я по существу с Вами не спорю. Я говорю об уверенности как о термине, о концепте. Климент пишет, что если первая часть актуальна, то актуальна и вторая. Он пишет, что вера сейчас и жизнь вечная это тождественные понятия.

«Но сам Господь ясно отождествляет оба эти момента в спасении». Да, безусловно, вера. Нигде в Писании нет словосочетания «уверенность в воскресении», «но вера в воскресенье». Чем это отличается? Я не силен в русском языке, если честно. Но крепкая вера – это уверенность, как мне кажется. И Вы, как мне тоже кажется, игнорируете раз за разом повторяемый аргумент: Христовы обещания незыблемы, если Он говорит, что «верующий имеет жизнь вечную», значит это так и есть. И я вот в Его обетование верю. А кто сомневается, что он спасен благодатью не от дел, что имеет залог Духа, что грехи его прощены, что он возрожден купелью, что  облекся во Христа в крещении, – то все это типичная самоправедность фарисеев. Только в обратную сторону, что не меняет сути. Такой человек не понимает смысла искупления, что в подавляющем большинстве случаев происходит у нас в Церкви.

Насчёт того, что я писал, что в «уверенности есть моя заслуга». Как раз наоборот. В уверенности полнейшее смирение. У кого нет уверенности, хорошо, веры в то, что вера сейчас на земле – это часть одного целого, отраженное уже в вечности, означает, что своими сомнениями человек показывает, что хочет спастись с аплодисментами. А уверенность может быть только там, где нет ничего моего, кроме греха. Вот там уверенность, в то, что «кровь Иисуса Христа очищает меня от всякого греха».

Насчёт «умножения сущностей» согласен, если Вы согласны. Наверно слово assurance, с которым я работаю, режет наш слух. Я охотно заменю его на «веру». Все же assurance или once saved always saved – «однажды спасен, всегда спасен» – это кальвинистский новодел. В таком ключе, я, конечно, не думаю. Только здесь и сейчас, и только Божией милостью, которую Он сохранит со Своими верными во веки веков. Аминь!

И самое главное, что я уже писал. Это не какая-то задачка для ума. Это сильнейший базис для мотивации. Или я всю жизнь хожу сомневаюсь, и плоды от таких христиан вы можете наблюдать вокруг. Или я всегда радуюсь, за все благодарю и непрестанно молюсь. А как насчёт благовестия? Кто будет благовествовать без такой радости и веры? Кому вообще нужен этот христианин, все время об аде помышляющий? Посмотрите на наши убогие результаты благовестия. Весь христианский Китай протестантский, вся Япония, вся Корея, Африка. Люди в Афганистане проповедуют талибам, вчера как раз слушал про это.

Вы пишете: «Кто уверен в себе, что он Христов…» (1 Кор. 10, 7), – но не: «Кто уверен в себе, что он спасён».

Естественно, я писал про «Во Христе» из Посл. к Ефесянам. Но я спорю не с Вами, а с нашим русским христианством. Человек никогда не уверен, что если «он Христов», то поэтому и «спасен». Это вдалбливается в голову десятилетиями. Что сама вера в то, что мы спасены, является прелестью. И человек готов согласиться, что он во Христе, но при этом не спасен.

Бог, богатый милостью, по Своей великой любви, которою возлюбил нас и нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом, – благодатью вы спасены, – и воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе дабы явить в грядущих веках преизобильное богатство благодати Своей в благости к нам во Христе Иисусе. Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился (Еф. 2, 4–9).

Вот это про меня или нет? Или это Павел писал конкретным людям, о которых он знал, что они спасены? То есть, типа, это поименный список адресатов. Я слышал спор с протестантами, где малообразованный диакон именно так и говорил: это Павел писал только тем, о ком знал, что они спасены.

Вот, если можно, вопрос, как пастырю: батюшка, прошу Вас, скажите, Еф. 2, 4–9 относится ко мне лично? Вы уже немного знаете меня. Как бы Вы ответили на такой вопрос?

Игумен Петр:

Дорогой Евгений!

Я с Вами совершенно согласен. Еф. 2, 4–9 несомненно, относится к Вам, ко мне и ко всякому подлинному христианину лично. И несомненно, что обетования Христов незыблемы.

Но. Я всегда придерживаюсь «принципа лодки»: не нужно всем переходить на одну сторону. Лодка должна быть уравновешена, а то утонем. И Писание поэтому антиномично и шире нашего «дуального» рассудка: есть и Павел, и Иаков. Увы, есть возможность отпасть. Посему мы должны быть особенно внимательны к слышанному, чтобы не отпасть (Евр. 2, 1). И эту возможность нужно учитывать. И именно поэтому я предпочитаю термину «уверенность» термин «вера». «Верующий в Него не постыдится«. «Верующий в Меня имеет жизнь вечную«. Аминь. Но не «уверенный» – «уверенному» мне всегда хочется (и это нужно, невзирая на то, что я могу омрачить его радость) напомнить о Евр. 2, 1. А также об «уверенном» ап. Петре («если и все отрекутся, то я никогда не отрекусь«) и т. д.

Насчет того, что Вы пишите: «в «уверенности есть моя заслуга». Как раз наоборот». Значит, я неправильно понял Вас. Но именно так я понимаю термин «уверенность». Уверен ли я в Боге? 1000%. Да и аминь. Но – другая ступень, другой борт лодки: уверен ли я в себе? Увы и ах. А учитывая возможность отпасть, которая и Писанием возвещается, и опытом более чем очевидно свидетельствуется – сугубое «увы» и трегубое «ах». Поэтому, по свойству русского языка, на мой вкус: термин «уверенность» мы относим к Богу – и это непреложно:

«Бог верен» (Рим. 3, 4);  «дары и призвание Божие непреложны» (Рим. 11, 29). Но, как продолжает Апостол в Рим. 3, 4 – «а всякий человек лжив, как написано: Ты праведен в словах Твоих и победишь в суде Твоём». Поэтому уверенным в Боге я могу и должен быть. А вот уверенным в себе (а речь идёт о моей вере, моём спасении, моей жизни здесь, на падшей земле) я быть никак не могу. Но как же быть? А никак, эти две вещи сосуществуют. Вы пишете: «Или я всю жизнь хожу сомневаюсь… Или я всегда радуюсь, за все благодарю и непрестанно молюсь». Ну да, так и есть. Но только не «или – или», а «и – и». «Иду меж страхом и надеждой», как пел св. Иоанн Дамаскин.

Вы скажете: непонятно, как может быть это «и – и»? А вот как:  Ты держишься верою: не гордись, но бойся (Рим. 11, 20).  Мы спасены в надежде»(Рим. 8, 24). И «спасены», и «в надежде»; и «бойся», и «быть особо внимательным, чтобы не отпасть» – это всё нужно. Нельзя выдирать что-то одно, это исходный принцип ереси. А то, что, как Вы пишете, «как всё это может сочетаться?» (Ваше «или – или») – по-человечески не может, а в Духе Святом сочетается, и не может не сочетаться, так что (если уж давать «формально» пастырский ответ) если что-то одно выпячивается, а другое подавляется или игнорируется, то тут мы пока имеем дело с нашим человеческим мудрованием, а не с делом и плодом Духа Святого. И про «базис для мотивации» – тоже непростая тема. Вы сами себе хотите этот базис обеспечить? Увы… не получится. Прочен базис только от Господа, а он, видите, как (по-человечески) противоречив.

Ну и наконец: живая вера – это не «уверенность» всё же, а всецелое доверие – причём, доверие Богу, а не себе.

Евгений Жуков:

Отец Пётр, и я с Вами совершенно согласен. Но все-таки Вы, как мне кажется, не уловили мою главную идею: уверенность Петра – от горячности сердца, уверенность христианина – рассудочная, принимаемая верой, от обетований. Уверенным может быть только абсолютно смиренный человек, до самоумаления. Поэтому у меня такой уверенности нет. Что касается возможности отпасть. Конечно, но я опять хочу повторить вслед за Феофаном: «умри кто сейчас (то есть в вере) – спасется». Про будущую уверенность говорят, те, кто буквально принимает предопределение. И они, по каким-то признакам, знают, что они в списке тех, кто отпасть не может.

Насчёт «страха и трепета», тут я не могу согласиться, что это «и» – «и». То есть, да, конечно, но в другом смысле. Если мне родители сделали потрясающий подарок, я очень радуюсь. Но они и попросили меня «Сынок, нам это очень трудно досталось. Береги это, пожалуйста. Не сломай, не потеряй». Как мы берём на руки младенца? Со страхом и трепетом. Как девочка берет подаренного котёнка – со страхом и трепетом. Но все это и с бесконечной радостью. И чем более потрясающий дар, тем больше страха и трепета, который радость только усиливает. Я же говорил Вам о страхе ада, то есть о спасении, которого нет, которое надо заработать. Это как если подарок обещают, но чтобы его заработать, нужно ходить в страхе и трепете. Легче отказаться от такого подарка на таких условиях, чем в этих мучениях жить, неизвестно ещё, дадут или нет. Это, кстати, один из аргументов сатанистов.

Ну и насчёт Писания (1 Ин. гл. 5):

1 Всякий верующий, что Иисус есть Христос, от Бога рожден, и всякий, любящий Родившего, любит и Рожденного от Него.

2 Что мы любим детей Божиих, узнаём из того, когда любим Бога и соблюдаем заповеди Его.

3 Ибо это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его; и заповеди Его не тяжки.

4 Ибо всякий, рожденный от Бога, побеждает мир; и сия есть победа, победившая мир, вера наша.

5 Кто побеждает мир, как не тот, кто верует, что Иисус есть Сын Божий?

10 Верующий в Сына Божия имеет свидетельство в себе самом; не верующий Богу представляет Его лживым, потому что не верует в свидетельство, которым Бог свидетельствовал о Сыне Своем.

11 Свидетельство сие состоит в том, что Бог даровал (в прошедшем времени) нам жизнь вечную, и сия жизнь в Сыне Его.

12 Имеющий Сына Божия имеет жизнь; не имеющий Сына Божия не имеет жизни.

13 Сие написал я вам, верующим во имя Сына Божия, дабы вы знали (были уверены), что вы, веруя в Сына Божия, имеете жизнь вечную.

Вот я и стараюсь преодолеть многолетнюю промывку мозгов и начать с Божией помощью «знать» и «быть уверенным», что я, «верующий в Него, имею (сейчас) вечную жизнь» и по Божией милости, вопреки, а не благодаря моим усилиям, Он даст мне сохранить этот дар до конца. О чем прошу и Ваших святых молитв.

Игумен Петр:

Если так понимать термин «уверенность», как это делаете Вы – то «нимало вопреки глаголю», всё так. Хотя, на мой взгляд, это довольно индивидуалистическое понимание. Но, значит, Вам так сейчас нужно, – и хорошо.

(Продолжение следует)