«Дневники» протопресвитера Александра Шмемана
Выступление на Круглом столе в редакции газеты «Церковный вестник» 27 марта 2006 г.
Вышла книга «Дневников» о. Александра Шмемана. Для очень многих православных христиан это – событие в их жизни. Книга читается, изучается, о ней спорят (и спорят конструктивно), лишь немногие ворчат, осуждая автора за «брюзжание» и «нелюбовь к Церкви» – но осуждая себе «под нос», тихонько. Совсем иной была бы реакция на «Дневники», если бы они вышли лет десять-двенадцать назад. Немногие подняли бы «Дневники» как флаг, а большинство православной общественности решительно и безоговорочно заклеймили бы книгу как антицерковную, модернистскую, либеральную, «покушающуюся на устои» и какую там ещё… Сегодня – это факт – «Дневники» приняли, и приняли спокойно, без конфронтаций и размежеваний. Почему?
За прошедшие пятнадцать лет церковной свободы мы прошли некий путь от идеологии к жизни. Неофитство, в котором всё раскладывается по чёрным и белым полочкам и мир видится именно идеологически, – кончилось; страницы святоотеческих книг мало и плохо воплотились в реальность; тем самым у многих людей, вошедших в Церковь в конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века как бы выбилась из-под ног идейная почва. Через десять лет после воцерковления люди вынуждены вновь, на более глубоком и более жизненном уровне, искать смысл свого церковного существования. И тут – предельно заострённые, ясно и чётко сформулированные и – главное – безжалостно честные мысли о. Александра Шмемана именно на эту тему. Как жить в Церкви, когда идеология «не срабатывает», когда схемы исчерпывают себя, когда всё внешнее в церковной жизни перестаёт радовать, делая христианство скучным, неинтересным и рутинным? О.Александр не даёт дидактического, назидательного, «для всех», ответа на эти вопросы; он – через свои «Дневники» – всего лишь делится с нами своим опытом жизни во Христе и Его Церкви. Но оказывается, что размышления о. Александра служат ключом к разрешению многих проблем, и опыт автора становится близок многим и востребован.
Это опыт прежде всего – опыт свободы. Главная тема «Дневников» – свобода во Христе. Надо сказать, что русские православные люди в массе своей малочувствительны к свободе. Свобода для них – отнюдь не одна из главных христианских ценностей. Старый стиль, например, или охранение церковно-национальных внешних традиций гораздо значимее и важнее порой нежелательной и даже опасной свободы. Почему так? О. Александр отвечает: «Христианство дарует свободу и требует от человека свободы: свободы прежде всего от порабощённости собою, свободы зрения, слуха, обращённости ума и сердца. Ибо только в этой свободе загорается «радость о…», любованье, только в ней всё становится прозрачным и восстанавливается утраченная в первородном грехе целостность…» Свобода «не нужна, если абсолютизируется прошлое, требующее только охранения, для которого свобода – опасна. Она не нужна, если будущее отождествляется с «концом». Свобода нужна для делания, она всегда в настоящем и о настоящем: как поступить сейчас, какую дорогу выбрать на перекрёстке. Но если душа и сердце томятся о прошлом или о «конце», то свобода решительно не нужна» (стр. 360, 480).
Нечувствительность к свободе закрывает для нас две важнейшие в христианстве вещи, которыми жил и о которых непрестанно говорил о. Александр – радость о Боге и благодарение Его. «Только тот, кто благодарит, знает жизнь» (стр. 200), пишет о. Александр. Интересно с этой точки зрения посмотреть, какие у нас самые распространённые отношения с Богом. Во-первых, это «дай». Мы постоянно у Бога просим, того или другого, духовного или материального. Дай здоровья, благополучия, успехов, дай спасение, дай молитву, не дай того, огради от этого, и т. д. Во-вторых, «прости». Мы приучены постоянно каяться пред Богом, даже если в данную минуту нам каяться не в чем. Этого мы боимся даже больше, чем когда нам действительно есть в чём каяться: как же, мы не видим своих грехов, а значит, впадаем (или уже впали) в прелесть… и начинаем искать, в чём мы согрешили в текущую минуту и выдавливать из себя покаяние в некоей «всегреховности»… Сравним количество покаяния и просьб и количество благодарения Бога в наших всегдашних молитвословиях – утреннем, вечернем и Правиле ко Причащению. Соотношение далеко не в пользу благодарения. А между тем, без благодарения и наши просьбы, и наше покаяние становится мелочными и утомительными. Любовь к Богу очевидно выражается в благодарности больше, чем в просьбах. Современная церковная жизнь не учит нас прежде всего благодарить, славословить Бога, а потом уже надоедать Ему прошениями и покаяниями.
Если же мы не научились благодарить Бога, то не можем и радоваться Ему. «Начало ложной религии – неумение радоваться, вернее – отказ от радости. Между тем радость потому так абсолютно важна, что она есть несомненный плод ощущения Божьего присутствия. Нельзя знать, что Бог есть, и не радоваться. И только по отношению к ней – правильны, подлинны, плодотворны и страх Божий, и раскаяние, и смирение. Вне этой радости – они легко становятся «демоническими», извращением на глубине самого религиозного опыта. Религия страха. Религия псевдосмирения. Религия вины: всё это соблазны, всё это «прелесть». Но до чего же она сильна не только в мире, но и внутри Церкви… И почему-то у «религиозных» людей радость всегда под подозрением. Первое, главное, источник всего: «Да возрадуется душа моя о Господе…». Страх греха не спасает от греха. Радость о Господе спасает. Чувство вины, морализм не «освобождают» от мира и его соблазнов. Радость – основа свободы, в которой мы призваны «стоять» (стр. 298 – 299). И дальше о. Александр с болью спрашивает: «Где, как, когда извратилась, замутилась эта «тональность» христианства, или, лучше сказать, где, как и почему стали христиане «глохнуть» к ней? Как, когда и почему вместо того, чтобы отпускать измученных на свободу, Церковь стала садистически их запугивать и стращать?» (там же). Отвечая на этот вопрос, мы опять приходим к свободе. Свобода о Христе – это то новое, что составляет одну из основ Нового Завета; но наша современная (а, может быть, и шире – и историческая) церковная жизнь не знает её. Мало того – любое стремление к свободе немедленно объявляется «гордостью», а рабская идеология – «смирением».
Это настолько распространённая в православной среде точка зрения, что многие люди и не знают другого, подлинно церковного, христианского смысла этих слов. Но вот что пишет об этом о. Александр: «Признаки смирения: радость. Гордыня исключает радость. Далее: простота, то есть отсутствие «оборота на себя». И, наконец, доверие – как основная установка в жизни, по отношению ко всему этому (это – «чистота сердца», в которой человек «узрит Бога»). Признаки гордыни, соответственно, – безрадостность, сложность и страх». «Смирение – это не та пришибленность плюс ханжество, чем оно стало в церковном «стиле», это царская и царственная добродетель, ибо подлинное смирение – именно от мудрости, от знания, от прикосновения к «жизни переизбыточествующей»» (стр. 496). Характерно, что о. Александр в понятие «гордости» включает такую вещь, как глупость. Сущность гордыни «в том, что, будучи глупостью – слепотой, самообманом, низостью – она “хитроумно” выдаёт себя за ум» (стр. 549). «Сущность веры в исцелении ума, в освобождении его от покорившей его себе глупости» (стр. 299). Священное Писание считает глупость грехом (см. книгу Притчей Соломоновых). Разумеется, здесь имеется в виду не обидное для человека указание на недостаток интеллектуального уровня (ведь Сам Господь даёт людям ту или иную меру способностей), а нечто иное – неадекватность, нравственное неумение воспринимать вещи без лжи, такими, какие они есть, подмена главного второстепенным. Часто думаешь: ну почему «не идут» у нас и в личной, и в церковной, и в общественной жизни очень многие вещи? наверное, есть важные и сложные причины этого… А посмотришь просто, и думаешь: да потому что в основе их зачастую лежит глупость (в библейском, повторю ещё раз, вовсе не в «оскорбительном» смысле), – а потому и гордость; а Бог, как известно, всему гордому противится, и лишь только всему смиренному даёт благодать (ср. 1 Петр. 5, 5).
Не лишены «Дневники» и пророческой составляющей. Вот пример. О. Александр пишет о том, что Православие часто сводят к Византии, Афону, старцам, национальным формам благочестия и проч. «Я люблю Православие и всё больше и больше убеждён в его истине, и всё больше и больше не люблю Византии, Древней Руси, Афона, то есть всего того, что для всех – синоним Православия… Только самому себе я могу признаться в том, что мой интерес к Православию обратно пропорционален тому, что интересует – и так страстно! – православных» (стр. 236 – 237). Когда писались эти строки, их нельзя было относить к Русской Церкви – ей бы было выжить… Но вот гонения кончились… и что? Точно по о. Александру: Афон, старцы (греческие и доморощенные), национальный традиционализм, и проч., и проч. – увлечение всем этим для многих людей составляет едва ли не суть их христианской жизни, вырождаясь порой в утомительную трескотню «о духовном». «Вся эта болтовня о монашестве, об иконах, о духовности – до какой степени всё это мелко, фальшиво, есть игра самолюбий… Мы живём в мире подделок» (стр. 575).
Странным образом – когда мы получили церковную свободу, мы тут же разменяли её ровно на то, о чём пророчески писал о. Александр. Вот как раз листаю толстенную, хорошо изданную книгу – «Молитва Иисусова: опыт двух тысячелетий». Том второй, первый уже вышел, а ещё два ожидаются. Чего только нет в этой книге! И плохая Америка, и материалистический Запад, и воспоминания (совершенно бытовые) о митрополите Питириме, и Данилевский, и Достоевский, и Drang nach Osten, и русский народ самый духовный, и держаться за традицию и противостоять обновленчеству, и ужасный Пётр I… но, спрашивается, при чём тут Иисусова молитва? Это всё равно, как если я напишу книгу о дифференциальном и интегральном исчислении, и буду в ней пространно рассуждать о рельефе дна Атлантического океана, о соотношении политических партий Великобритании в XIX веке, об особенностях дизайна города Сингапура, о садоводстве, о различии зимнего и летнего дизельного топлива etc. etc. (при том, что я ничего, собственно, не смыслю ни в дифференциальном, ни в интегральном исчислении). Да и зачем писать многотомники об Иисусовой молитве? Не достаточно ли о ней написано? Не лучше ли ею скромно заниматься? – Очень точно определил о. Александр. Это подделки и болтовня. «Христианство «болтающее» – это, в сущности, новая глава в его истории. Когда люди поставили «проблемы», они перестали радоваться, благодарить и молиться» (стр. 93).
И вновь мы возвращаемся к тому, с чего начали. Главная сегодняшняя проблема – проблема, не «поставленная людьми», как говорит о. Александр, а реальная, свалившаяся на нас, данная нам от Бога как задание – именно в отсутствии внутренней свободы, которое так ярко проявляется и в общественной, и в церковной жизни. Отсутствие свободы делает из Христовой Церкви «церковь». Вот что пишет об этом автор «Дневников»: «Всякий, кто любит Церковь в её сущности, обязательно страдает от «церкви»» (стр. 339). Это так. Многие это чувствуют, мало кто решится так чётко сформулировать проблему, как сделал это о. Александр. Действительно, страдают, кто – от чего… главным образом от того, что внутри Церкви люди атомизированы, разобщены, не имеют поддержки. «На глубине Православие, мне кажется, давно уже «протестантизируется»: «верит» в нём каждый по-своему, но соединены все «религией», то есть храмом и обрядом» (стр. 348). И много, увы, есть поводов страдать любящим Церковь Христову… Но, с другой стороны, нет же некоей абстрактной сущности Церкви, к которой можно приобщиться, отринув «церковь», повернувшись к ней спиной. Всегда, со времён Христа, они вместе – Церковь и «церковь», и нужны опыт, такт и чутьё, чтобы – для себя, вовсе не для реформаций и революций – отделить одно от другого.
Этот опыт и запечатлён на страницах книги о. Александра. Приобретение этого опыта – самая, пожалуй, сложная вещь в мире. Много можно писать о «Дневниках» о. Александра Шмемана, богатство содержащихся в них тем может стать темой для не одной статьи. Но несомненно главное – что «Дневники» обладают редким и драгоценным в наше время качеством: они заставляет задуматься о стяжании адекватной, свободной, подлинной и реальной духовной жизни, и для многих людей является важным шагом к обретению мира, радости и смысла существования во Христе и Его Церкви.
