Семья и Церковь

Доклад на круглом столе «Семья в современной Церкви. Пастырские и богословские аспекты вопроса». Данилов монастырь, апрель 2007

I. Святоотеческое богословие и семейная жизнь

Православная Церковь содержит высокое учение о Таинстве брака; «семья — малая Церковь», утверждаем мы. Но святоотеческое богословие почти не говорит об этом. Причины этого ясны. Семья была веками традиционной ценностью, данностью, тем, что само собою разумеется; у отцов Церкви не было особой нужды заострять внимание на этой теме. Лишь когда устои семьи начали колебаться, и сам этот институт стал релятивизироваться и разрушаться — здесь и более активное участие женщины в социальной жизни, и массовое распространение контрацепции и абортов, принятие их как нормы общественным сознанием, и (в последнее время) узаконение нетрадиционной сексуальности, и множество иных социальных и культурных причин, — Церковь стала активно реагировать на это и осмыслять своё учение о браке. Но мы столкнулись в своей практике церковной работы с молодежью со следующими проблемами. Не является ли это осмысление чем-то новым для традиционного святоотеческого, так сказать, «практического» богословия? Это богословие уже около 1700 лет содержит идеал аскетический, монашеский, но никак не семейный. Вот некоторые высказывания св. отцов. Святитель Григорий Богослов: «Или обладая всецело Христом, человек нерадит о жене, или, дав в себе место любви к праху, забывает о Христе». Святитель Иоанн Златоуст: «Брак есть смертная и рабская одежда». Ученик Иоанна Златоуста Исидор Пелусиот: «В браке человек нисколько не отличается от зверей». Я думаю, нет нужды приводить массу цитат этого рода из св. отцов вплоть до нашего времени — всем нам они хорошо известны.

За св. отцами идёт, разумеется, и немалая часть современного священства. Вот что пишет, например, популярный петербургский священник о. Александр Захаров: «Ценность № 1 в правильной иерархии ценностей — спасти душу. Все остальное — второстепенно, третьестепенно — ибо преходяще: семья, работа, учеба, развлечения, богатство, слава — все пройдет и оставлено будет здесь, перед порогом вечности». Семья, мы видим, поставлена здесь в один ряд с развлечениями, богатством и славой. В книге, изданной по благословению Патриарха Алексия «Что необходимо знать каждой девочке» недвусмысленно говорится: «Конечно, и семейная жизнь спасительна… Но все же монашеский путь выше: это путь христианского совершенства». Известный автор, пишущий под именем «свящ. Тимофей», в своем «Пособии по аскетике для современного юношества» еще определеннее высказывается о достоинстве брака: «Но нужно помнить, что брачные отношения установились у людей после падения… Поэтому-то девство ценится Церковью выше брака… Девственники ближе к Богу, духовное начало в них развито сильнее. Вступающие в брак познают при этом некие психологические особенности, но это чисто душевное обогащение всегда идет за счет некоторого оскудения духовного». Я не привожу здесь мнений современных монашествующих церковных писателей, таких, например, как популярные грузинские архимандриты Лазарь (Абашидзе) и Рафаил (Карелин)…

Надо сказать, что современное русское церковное писательство здесь не одиноко. Вот вызвавшее некоторое недоумение недавно появившееся эссе о любви «Вариации на тему «Песни Песней», написанное самым известным богословом Греции Христосом Яннарасом. Для Яннараса брак и любовь «суть две противоборствующие данности». «Любовь есть изумление от жизни, брак же — узаконивание необходимости… То, что спорадически предлагает брак, не является предпосылкой любви — если вообще не исключает ее… Пример пути жизни… воплощен в лице Христа. Человеку, чтобы следовать этому примеру, нужно разрушить узы своей зависимости от пути естества: узы родства, узы застрахованности, которыми связывают юридические рамки брака». Ценность брака ограничивается для него областью земного и преходящего. Все, что он может дать — это «чувство крыши над головой, уверенность в том, что другой будет спутником, общую пищу, взаимное наслаждение». В перспективе же вечности брак представляет собой лишь великий обман — «фиктивное увековечение «Я» в лице детей». И это не просто частное мнение отдельных священнослужителей или церковных писателей: выражено настроение огромного количества православных людей.

Недавно мне пришлось выдержать дискуссию с одним молодым человеком, учащимся нашей Школы молодёжного служения. Вот что он писал мне на нашем форуме: «Учение о том, что брак совершается на небесах и вечен — это не более чем благочестивый миф. В свете евангельского учения Христа совершенно очевидна конечность брака и принадлежность его исключительно веку сему, который прейдет: ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах. (Матф.22:30)». На все мои возражения и рассуждения о браке как о союзе Христа и Церкви следовали километры цитат из Святых Отцов, подтверждающие тезис моего собеседника о том, что «совершенное уподобление Христу невозможно без девственной жизни и что брачные отношения наносят некую тень скверности». И у многих молодых людей, которые совершенно не собираются становиться монахами, но которые относятся к Церкви серьёзно, изучая творения Святых Отцов, я наблюдал подобные настроения.

Итак, налицо коллизия двух богословий — «Семья — домашняя церковь» и «Семья — преходящая ценность». Эта коллизия отнюдь не умозрительна. Тезис о том, что Церковь заботится о семье, должен быть богословски подтверждён; но люди, обращающиеся к святоотеческому учению, видят, что в лице святых отцов это подтверждение находится с трудом. Лишь единичные святоотеческие тексты указывают на положительное значение семьи (лучший и известнейший пример — анафора свят. Василия Великого); в лучшем случае отцы принимают семью как данность, но общепринятым местом у отцов является меньшая важность семьи сравнительно с индивидуальным аскетическим деланием. До крайности эту коллизию обострил для меня другой молодой человек, с которым мы беседовали на эти темы. Он сказал: «чтобы Церкви поддерживать семью и находить в семейном укладе жизни путь к христианскому совершенству, ей придётся поставить под сомнение многовековое традиционное аскетическое богословие Отцов и ревизовать всю свою систему назидания». Так это или нет? Какой ответ на эти вопросы может предложить сегодня Церковь?

II. Семья и современное богословие

Теперь мы продолжим эту тему, но уже под другим углом зрения. Очень важно построить проповедь брака на серьезных основаниях, проповедь, соответствующую богословию, а не утилитарным целям (рожать, рожать, рожать)… Необходимо серьезно откликнуться на вызовы современности и сформулировать не только высокое и красивое учение, но и вплести его в ткань церковной жизни средней христианской семьи. Здесь нужно коснуться ещё и проблемы своеобразного манихейства в церковной жизни. Что я имею в виду? До сих пор фактически не получает практического воплощения богословская мысль о том, что сама семейная жизнь — жизнь малой церкви — и есть пусть спасения. Более того, церковность или, как говорят, духовность почти полностью отождествляется с аскетической жизнью, под которой понимают некоторый особый образ существования, осуществляемый через ряд духовно-душевно-телесных упражнений (размышления, рассуждения, молитва, воздержание чувств и воображений, истощение физиологии). В итоге популярна идея о том, что в семье трудно или невозможно спастись. В сознании многих верующих аскетика стала прокрустовым ложем для семейной жизни.

Приведу цитату известного церковного деятеля начала XX века Георгия Шавельского, последнего протопресвитера военного и морского духовенства Российской Империи, из его книги «Русская Церковь перед революцией», написанной в 1935 году. Говоря о недостатках русской церковной жизни дореволюционного времени, он писал, что один из них «состоял в том, что в церковном мировоззрении того времени небо как бы вытесняло землю: всюду и всегда много говорилось о достижении Небесного Царствия и мало делалось для устроения христианской жизни на земле. Больше того, нередко усердными не по разуму ревнителями благочестия и вечного спасения проповедовалось пренебрежение к земле и ко всему земному, что уже отдавало фальшью, ибо разными земными благами и разными достижениями материальной культуры не гнушались пользоваться даже самые строгие, отрекшиеся от мира насельники св. обителей. Проповедь крайнего аскетизма, как обязательного идеала для каждого человека, и вытекавшее отсюда безучастное, а то и отрицательное отношение ко многим явлениям — радостям и достижениям культурной жизни — приводили ко многим едва ли желательным последствиям: Церковь, не откликавшаяся на все нужды и явления действительной жизни, часто сторонившаяся ее, в значительной степени оторвалась от общества; между нею и обществом образовалась своего рода пропасть, мешавшая им понять друг друга. Не оказывая, вследствие этого, всего благотворного влияния, какое она могла бы оказывать на жизнь государственную, общественную и частную, на различные отрасли труда, знания и на различные взаимоотношения, Церковь, естественно, теряла значительную долю авторитета, уважения и влияния. Односторонняя, сводившаяся к проповеди аскетизма и отречения от мира, церковная идеология для одних была неприемлема, для других — непосильна». Эти слова, сказанные о положении Церкви, бывшем сто лет назад, актуальны и сейчас. Какие решения этой проблемы мы можем найти сегодня?

III. Агиографический и исторический идеал семейной жизни в Церкви

Необходимо рассмотреть вопрос, затрагивающий ещё одну проблему богословского осмысления жизни современной церковной семьи. Я имею в виду уже упомянутую мною систему церковного назидания. Очень мало людей самостоятельно могут погрузиться в глубины богословия и уяснить для себя подлинный смысл, который вкладывает Церковь Христова в Таинство брака и в повседневную жизнь христианской семьи. Большинство получают образец и идеал христианского существования в наличной церковной действительности. Тут мы видим, что Церковь в своей дидактике идеала семьи не содержит. У нас нет примеров брака, способных лечь в основу просвещения. Ветхозаветные примеры, упоминаемые в молитвах Таинства Венчания, почему-то редко вспоминаются при разговоре о браке. Нет канонизированных христиан, жизнь которых была бы примером не жизни в браке «как брат и сестра», и не совместного ухода в монастырь, а именно духовного возрастания в семье как в малой Церкви. Никогда православная Церковь не канонизировала семьи, за исключением семей мучеников. Известен только один пример канонизированной семьи — это семья страстотерпцев Романовых (причём очевидно, что причиной канонизации последних явились скорее иные причины, чем стремление Церкви дать своей пастве образ прекрасной семьи). В житиях Святых, в церковном календаре, в богослужении совершенно отчётливо прослеживается превалирование монашеского идеала над семейным.

На фоне отсутствия церковного идеала семьи довольно неожиданно стал пропагандироваться в качестве образца советский уклад жизни. Примером этого являются, в частности, труды известных психологов И.Я. Медведевой и Т.Л. Шишовой. Та агрессия, жесткость, непримиримость и в то же время некомпетентность в церковных вопросах, с которыми они пропагандируют семейные ценности, а точнее ведут «охоту на ведьм», — только мешают становлению церковно-просветительской работы по отношению к семье. Вот пример. Нормальной, с точки зрения указанных авторов, является ситуация, когда путь воцерковления женщины представляет собой тотальную войну со всеми близкими и родными. Обоснованием для такого пути воцерковления служит провозглашенный ими принцип: «современная жизнь — вся целиком! — построена на неправославных, а зачастую и антиправославных основаниях». Вот в советское время — по мысли писательниц — было лучше. Церковный ответ на этот вызов, на мой взгляд, совершенно необходим.

IV. Жизнь семьи и жизнь церковной общины

Трудно переоценить роль церковных общин в деле возрождения семей в Церкви, однако до сих пор общинная жизнь так и не стала нормой церковной жизни. В связи с этим перед пастырями, имеющими попечение именно об общинной, а не о требоисполнительской, жизни, стоит ряд проблем, некоторые из которых следующие.

Во-первых, это вовсе не духовная, а совершенно материалистическая возможность (а чаще всего невозможность) прихода и общины помогать семьям, особенно многодетным и молодым. Здесь мы видим многочисленные призывы Церкви решать демографическую проблему, крепить семью, и т.д., но подкрепляется ли это реальной помощью? Один мой знакомый священник, служащий в небольшом подмосковном городке, рассказывал мне, как однажды он, воодушевлённый епархиальным начальством, стал с амвона, в проповеди, призывать своих прихожан повышать рождаемость. После службы к нему подошла женщина и сказала: «батюшка! вот у меня двое детей. Мы с мужем получаем на двоих 10 000 рублей в месяц, едва сводим концы с концами. Хорошо бы, конечно, завести ещё детей; но как мы будем их содержать? Сможет ли наш приход помочь — выплачивать, например, хотя бы тысячи три-четыре в месяц?» Батюшка ответил: «мы бы рады, но, к сожалению, мы не сможем… вот у нас крыша течёт, нужно платить за иконостас, я не могу найти денег, чтобы оплатить коммунальные услуги…» Женщина спросила: «ну, может быть, поможет епархия?» Батюшка невесело усмехнулся… и больше уже не проповедовал на эту тему. Всем нам известно, что официальной статьи расхода на помощь семьям у нас нет; обязательный сбор с приходов денег (и часто немалых!) на подарок местному архиерею к очередной памятной дате святителя проводится неопустительно, а вот запланированная и одобренная церковным начальством регулярная поддержка многодетности или хотя бы ресурсы на создание при храме семейного клуба совершенно отсутствуют.

Кстати, о многодетности. В одном из номеров «Фомы» приводятся размышления автора журнала А. Ткаченко о разочаровании некоторых даже церковных людей в многодетности. Такой же пример известен и мне. Отец шести детей говорил мне: «зачем только я слушал этих духовников, которые твердили — рожать сколько родится… Духовники эти не кормят мою семью. Максимум — троих надо было…»

Далее, переходя уже к собственно церковной жизни. Вопрос прежде всего венчания. На семинаре в ПСТГУ 6 марта с.г., посвящённого православному учению о Таинстве брака, была жаркая дискуссия о положении с канонами, регулирующими браки, в современной жизни. На мой взгляд, часто нерешаемые проблемы этого рода имеют своей основой то, что Таинство Венчания преподаётся людям без какой бы то ни было катехизации и проверки серьёзности их церковных и семейных намерений. То есть: мы венчаем кого попало, а затем разбираемся в ворохе канонических недоумений, являющихся следствием этого браковенчания. Выход здесь такой, на мой взгляд: достаточно строгая катехизация, и требования (я имею в виду нравственные, а не только формальные) к венчающимся не меньшие, чем к кандидатам к священству. Здесь актуален и вопрос невенчанных браков, Церковью вроде как и решённый (в социальной концепции); но церковное сознание это решение не принимает, а продолжает считать, что невенчанный брак не есть брак, а просто сожитие; ну, в лучшем случае, «не-до-брак». Проблемы этого рода нуждаются в общецерковном пастырском обсуждении.

Далее. Сейчас активно обсуждается вопрос возможности участия женщин в богослужении в период месячного очищения. На многих Интернет-форумах опубликованы недоуменные вопросы женщин к священнослужителям, на каком богословском основании в периоды месячных очищений и в послеродовой период их отлучают от даже и просто хождения в Церковь. Другой пример. В Требнике мы найдем целый ряд молитв об избавлении женщины от скверны, связанной с родовыми явлениями. Таковы «Молитвы жены в первый день рождения отрочате ея», «Молитва во еже назнаменовати отроча в осьмый день», «Молитва жене родильнице по четыредесетех днех», «Молитва жене, егда извергнет отроча», «Молитва о искушающемся во сне». В этих чинопоследованиях, как бы возвращаясь к ветхозаветному пониманию нечистоты, авторы молитв считают нечистыми не только саму родильницу, но и прикоснувшихся к ней, сама она до сорока дней не допускается до причащения. Эти запреты идут от ветхозаветных традиций исполнения иудейского Закона, имеющих очень призрачное отношение к христианству. К сожалению, современные пастырские существующие ответы на этот вопрос редко могут удовлетворить кого-либо из вопрошающих. Среди прочих нелепостей, порожденных идеологией «скверны», необходимо назвать и совершенно чудовищный запрет матерям присутствовать на Крещении собственных детей.

Вообще вопросам подготовке семьи к Таинствам Венчания и Крещения детей необходимо уделить особое внимание. На уровне общецерковной практики есть единственное условие к участию в этих Таинствах — это оплата запрошенной суммы. Ситуация усугубляется наличием множества предрассудков, навязываемых людям околоцерковной молвой и никем не опровергаемых.

Крестить ребенка и повенчать желающих и через это ввести в Церковь очень просто. Но что дает Церковь молодоженам и молодым родителям на практике (при отсутствии катехизации): непонятное богослужение; жесткие требования к причастию; требования постов и супружеских воздержаний. При минимальных требованиях к вступлению в Церковь и к созданию малой церкви Православие предлагает людям громоздкую строгую внешнюю дисциплину православной жизни. Должно же быть иначе. Наша задача подготовить человека к Таинству так, чтобы оно было семенем, брошенным на подготовленную и удобренную почву. У нас же Таинства крещения и венчания являются большей частью семенем, брошенным на замусоренную и заросшую землю, и мы оправдываем себя и говорим человеку: мол, молись, постись и очищай землю и тогда семя Таинства взойдет.

Проблема крещения младенцев. В общественном сознании Крещение младенцев представляется как старинный бытовой обряд, обязательный для русского человека и нередко осуществляемый при участии даже неверующих в качестве крестных. Но истинным основанием для крещения детей должна являться их принадлежность к церковным семьям. Церковный принцип совершенно очевиден: крестить можно только детей сознательных христиан или при гарантии того, что восприемники могут оказывать серьезное воспитательное воздействие на детей при их воцерковлении. Очевидно, что прежде всего на семье ребенка лежит ответственность за его воцерковление. Крещенные, но выросшие вне церковного покрова дети, в подавляющем большинстве не будут иметь стремления к созданию христианских семей — малых церквей.

Следует остановится и на вопросе о восприемниках. Очевидно, что в наше время в силу утери общинности и замкнутости семейной жизни роль восприемников по отношению к детям не совсем ясна. Основные функции по воцерковлению детей в наше время лежат и могут лежать только на родителях. Таким образом, основная роль восприемников — быть дополнительным гарантом воцерковления детей, быть именно поручителями за их будущую церковность. Восприемники в идеале должны быть церковными людьми, имеющими опыт воспитания детей. Именно такое понимание способно быть плодотворным в семейной жизни. У нас же главный вопрос для воспреемников — вступление или невступление их в брак… Еще раз скажем, что ни в коем случае недопустимо отстранять от участия в Таинстве Крещения матерей крещаемых детей.

Собственно говоря, первыми шагами на пути решения этих проблем неизбежно должен стать гораздо более строгий доступ к Крещению и Венчанию, чем сейчас. Готов ли к этому церковный организм? Не разобьются ли все наши благие намерения о две вещи: идеологическую — ведь мы русские, значит, православные, значит, надо всех крестить, — и чисто материалистическую: упадёт доход, будет меньше денег на регулярные подарки епархиальным архиереям… понесёт ли такой радикализм церковное начальство? Кроме того, предположим, что изменится отношение к Венчанию, как к тому, к чему могут быть допущены только сознательные христиане. Не придётся ли нам в таком случае внушать невоцерковлённым семьям, а тем более семьям, где один супруг — не христианин, что их невенчанность — это не только не «страшно» и не умаляет их брак, но в их не-до-христианском состоянии — и норма… Насколько это вообще возможно и допустимо?

Очень важным является вопрос о причащении детей. Меня тут в Интернете обвинили чуть ли не в детоненавистничестве, в то время как я говорил лишь о том, что причащаться нужно, насколько это возможно, всей семьёй, а не превращать причастие ребёнка в еженедельную магическую операцию, при том, что часто в семьях нет той среды, в которой принятое Таинство может принести действительный плод. На прошлом Круглом столе мы говорили уже об участии семьи в богослужебной жизни и подготовке ко причащению; я бы хотел, чтобы мы не повторялись, но сделали акцент именно на мере участия в богослужении и причащении детей.

Постная дисциплина семей также требует рассмотрения. Для сохранения семейного мира и здоровья членов семьи, вопрос воздержания в пище должен решаться именно на семейном совете. По отношению к детям постную дисциплину возможно прилагать со многими оговорками, поскольку ее суть в некоем «умерщвлении плоти», которое становится актуальным для детей лишь в позднем подростковом возрасте.

И, наконец, нужно коснуться щепетильной темы супружеских отношений. Вот мнение одного священника — участника Интернет-дискуссии на одном интернет-форуме: «Вообще, попытка жесткой регламентации и схематизации супружеских отношений есть жалкая и вредная утопия, приводящая к тяжелым последствиям в ряде случаев. Как это себе представляют сторонники «таблицы, когда «можно» и когда «нельзя»? Муж говорит жене: «Дорогая, сегодня понедельник, сегодня «можно», и поэтому давай, без отговорок?» Супружество есть тайна любви, а не механическое «совокупление», как представляется некоторым ревнителям «графиков» и «постных дней». Жена не колбаса и не мясо, которое «употребляют» в известные дни, а в иные воздерживаются. Муж и жена свободные личности, соединенные союзом любви, и никто не имеет права соваться к ним с советами в супружескую спальню. Я считаю вредной, и в духовном смысле в том числе, любую регламентацию и схематизацию («график» на стене) супружеских отношений, кроме воздержания в ночь перед Причастием и аскезы Великого поста (по силам и взаимному согласию). Я считаю совершенно неверным обсуждать вопросы супружеских отношений с духовниками (особенно монашествующими), так как наличие посредника (третьего лица) между мужем и женой в этом вопросе просто недопустимо, и до добра никогда не доводит».

Важно понять, что семья прорастет сама, если удобрять почву вокруг нее, а не утрамбовывать. Семья должна жить в свободе, поскольку она живой организм, решающий не только церковные задачи, но и свои собственные. Семья не инструмент, как писал протопресвитер Александр Шмеман: «Семья не имеет «цели», она не «прагматична». Она источник, она — та жизнь, из которой вырастают цели».

Вот краткий перечень тем, предлагаемых для обсуждения.