Терстеген. Трактат III «О сущности истинного благочестия»

Герхард Терсте́ген

«Путь Истины», трактат III

КРАТКИЙ ТРАКТАТ О СУЩНОСТИ И ПОЛЬЗЕ ИСТИННОГО БЛАГОЧЕСТИЯ

Благочестие на всё полезно, имея обетование жизни настоящей и будущей (1 Тим. 4, 8).

*     *     *

Предисловие переводчика

Предлагаемый читателю «Краткий трактат о сущности и пользе истинного благочестия» является одним из важнейших текстов, вышедших из-под пера Герхарда Терстегена. Время его написания – 1726 год, стало быть, это одно из самых ранних сочинений нашего автора. Первоначально оно было предисловием к переведённой Терстегеном книге Жана де Лабади «Руководство к истинному благочестию».

Жан де Лабади́ (1610–1674) – иезуит, перешедший в протестантизм; крайний сепаратист, создатель сообщества «лабадистов», ожидавших скорого наступления тысячелетнего царства Христова. В своих пламенных проповедях Лабади призывал готовиться к этому очищением души и сосредоточением на внутреннем богопочитании. Оказал значительное влияние на возникновение и становление пиетизма.

При чтении этого трактата обращают на себя внимание два обстоятельства.

Первое – что описание Терстегеном внутренней жизни христианина совпадает с традиционным учением как Древней, неразделённой, так и Православной Церкви. То, о чём говорит Терстеген, можно найти у преп. Макария Великого, свт. Феофана Затворника, в дневниках св. прав. Иоанна Кронштадтского и у других древних и новых святых. Достоинство терстегеновского трактата заключается в том, что он изложил это мистико-этическое учение внятно, системно и кратко, в то время как в творениях св. отцов оно чаще всего рассеяно в виде отдельных афоризмов, размышлений, указаний и т. п.

Второе обстоятельство является для православного читателя некоторым вызовом. Прежде всего такое полное проникновение во внутреннюю духовную жизнь, такой глубокий и, несомненно, истинный опыт (идентичный опыту православных святых), который стоит за текстом Терстегена, несомненным образом опровергает расхожее представление многих православных о том, что формальные догматические отличия от Православия «автоматически» лишают неправославного христианина подлинности духовной жизни во Христе. Ошибочность тезиса «вне православия может быть только заблуждение» ясно обнаруживается при чтении данного трактата реформата Терстегена.

Ещё бо́льшим вызовом может стать для воцерковлённого читателя та характерная особенность, что при описании пути жизни во Христе Терстеген «выносит за скобки» всё, относящееся к институциональной церковности. Если мы обратимся к трудам св. Феофана Затворника, то мы увидим, что, одинаково с Терстегеном описывая саму внутреннюю духовную жизнь, святитель в качестве непременного условия её достижения ставит не только Таинства Церкви (чего Терстеген, конечно, не отрицал), но и активное участие во внешнецерковной жизни: выстаивание служб, соблюдение дисциплинарных постов и прочих обрядовых установлений, исполнение тех или иных дел подвижничества, непременное наличие духовного отца и т. д. Терстеген решительным образом концентрирует всё своё внимание только на внутреннем богообщении, и ни о каких внешнецерковных действиях, как непременном условии для него, не упоминает. Также обращает на себя внимание и совершенно иной, чем это привычно для православных, подход Терстегена к богослужению. Для православных служение Богу чаще всего сводится к участию в храмовом действе; для Терстегена богослужение – это исключительно внутреннее делание христианина.

Оценивать всё это можно по-разному: от полного неприятия до признания большой ценности такого опыта для ситуации «расцерковления» (проблемы, всё больше выявляющейся в современном русском православии). В любом случае, ознакомление с терстегеновским изложением опыта внутренней христианской жизни будет интересно и полезно всем читателям: одним – для теоретического изучения, а другим, может быть – и для практического применения.

______________________

 

EYΣEBEIA^[1]

Кто ходит в страхе Божьем, вере и любви,
тот служит Богу истинно
и право чтит Его.

Не преступает страх притвора храма (2 Пар. 3, 4),
но издали он кланяется Богу. Сетуя и каясь,
скорбит и плачет он, и в грудь себя биет (Лк. 18, 13).
Он удаляется от зла, старается о добром (Притч. 8, 13; Пс. 33, 15; 2 Кор. 8, 21)
и обращения от мёртвых дел своих взыскует (Исх. 30, 18; Евр. 6, 1).

С молитвой и алчбой восходит вера во святая (Евр. 9, 2),
где, как алтарь кадильный оный (Исх. 30, 1-10),
она кропление приемлет Кровию Христовой (Евр. 10, 19-22),
где Сам Иисус, Хлеб предложенья (Евр. 9, 2),
ей простирает дух и жизнь (Ин. 6, 51; 63),
и где всё проницающий светильник (Лев. 24, 2-4)
ей разумение всех истин открывает (Ин. 16, 13; 1 Ин. 2, 20).

Святое же Святых любви отверсто чистой (Евр. 9, 3).
Там, глубоко во мраке (3 Цар. 8, 10-12)
изволит Бог в душе покоиться безмолвной (Пс. 64, 2; 131, 14; 2 Кор. 6, 16).
Кто сего достигнет,
тот может Бога Самого объять и созерцать
и поклоненье воздавать Ему, подобно Херувимам (Исх. 25, 19-21).

Вот в этом состоит богослуженье.
Кто держится сего троякого устава,
тот почитает истинно и чисто
Отца и Сына и Святого Духа.
Всё остальное – лицемерье.
Сверши сие – и будешь истинно благочестив,
и честь, и благо и блаженство в Боге обретёшь.

 

О СУЩНОСТИ И ПОЛЬЗЕ ИСТИННОГО БЛАГОЧЕСТИЯ

 

I

§ 1 Истинное благочестие сегодня совсем неизвестно. §§ 2 – 5 Оно не может состоять в том, что является общим как для верующих, так и для неверующих, §§ 6 – 8 в чём-либо экстраординарном или §§ 9 – 10 в явных, ощущаемых дарах благодати. §§ 11 – 13 Неправильное и § 14 правильное отношение к упомянутым дарам^[2].

________________

 

1. Достойно всякого сожаления, что в наши последние, тёмные и развращённые времена благочестие (или богообщение, или истинное богослужение и религия – все эти слова означают одно и то же) стало совсем неизвестным и чуждым на земле. Даже для христиан, народа Божия, главное свойство и первое дело которого, согласно Писанию, быть светильником для всех других народов в мире (Мф. 5, 14-16), открывая им глаза на свет богообщения, – даже для христиан, говорю я, всё сие является столь чуждым и неизвестным, что они повсеместно отвращаются от одного только слова «богообщение»; или же, если и говорят о нём, то не имеют никакого представления о том, что именно это такое. И если некоторые из них и составляют себе какие-то понятия о благочестии, то при ближайшем рассмотрении выясняется, что эти понятия ни в малейшей степени не совпадают с сутью предмета, и что при всей видимости и соблюдении внешних форм благочестия его сила им совершенно неизвестна, а то и вовсе отвергается как обольщение и заблуждение (2 Тим. 3, 5).

Видя всё это, я счёл необходимым, по мере света и благодати, какие мне уделил Бог (Еф. 4, 7), по возможности кратко изъяснить таким христианам, в чём именно состоит та сила благочестия, о которой говорит Апостол. Если бы ныне где-нибудь нашлась община христиан, какими они были в первые три столетия по Рождестве Христовом, то можно было бы переложить труды такового изъяснения на их плечи, и я почёл бы за счастье учиться у них, читая в них, как в живых письмах, начертанных Духом Божиим (2 Кор. 3, 2-3) то, о чём я могу написать чернилами лишь очень немногое, слабое и недостаточное. Но поскольку таких общин нет, то да будет принята и сия моя малая лепта (Мк. 12, 42).

2. Если кто вознамерится составить точное понятие об истинном благочестии, или же описать подлинно благочестивого человека, то здравое рассуждение потребует, чтобы мы не делали свои выводы на основании 1) того, что может быть общего как у истинно благочестивых христиан, так и у лицемеров и у людей, далёких от Бога; 2) того, что хотя и присуще благочестивым людям, но не всем; 3) того, что хотя и присуще им всем, но не всегда. Стало быть, для определения, что́ есть благочестие, нам нужно искать такие качества и свойства, которые присущи только благочестивым христианам, всем им, и во всякое время. Это очевидно и бесспорно. Итак, посмотрим, что следует из сказанного.

3. Во-первых, истинное благочестие не может состоять в том, что одинаково присуще как христианам, живущим в Боге, так одновременно и лицемерам и неверующим людям. Следовательно, если человек удерживается от грубых грехов и пороков, не пьянствует, не крадёт, не сквернословит, не ссорится и т.д., но проводит внешне честную, добропорядочную, нравственную, умеренную, тихую, одобряемую обществом жизнь, – это ещё не есть доказательство, что он благочестив и живёт в Боге. Более того: если у человека всё это наличествует, но ничего большего в нём нет, а при этом он считает себя благочестивым, то он лицемер и далёк от Бога.

4. Можно быть крещёным, ходить в церковь и причащаться (Мф. 22, 11); можно усердно исполнять внешние обряды и церковные установления (сами по себе вполне добрые); можно читать душеполезные книги, учиться богословию, размышлять о Боге, совершать молитвословия, поститься, давать милостыню (Лк. 18, 10-12); можно хвалить и по-своему любить благочестие и благочестивых христиан и иметь общение с ними (Мк. 6, 20; Мф. 25, 1-12); можно иметь в своей голове вполне верные представления об истине (Рим. 1, 21; 2, 17-20), уметь хорошо и пространно об этом говорить – и при всём том по сути своей быть совершенно чуждым Бога (Мф. 5, 20).

5. Можно быть уверенным в бытии Божием и в истинности Его слова вплоть до того, что это будет трогать сердце, и человек будет радоваться (Мф. 13, 20) или плакать (Втор. 1, 45); можно внимать обличениям совести, страшиться их и слушаться их (Деян. 24, 25; 3 Цар. 21, 29); можно возжелать обращения к Богу и положить начало этому обращению (Мф. 13, 19-22), также и действительно измениться и исправиться во внешнем (Мф. 23, 25) и избегать явных грехов; даже можно стараться воздерживаться и от тайных грехов, которые человек любит в глубине своего сердца, боясь мучений совести и страшась ада, – и всё же не быть истинно благочестивым христианином, то есть не пребывать в богообщении. Всё это подробно описано многими писателями^[3], всем это известно, – и тем не менее, если бы мы отделили тех христиан, кто ограничивается только вышеназванным, от тех, кто подлинно благочестив, то последних, боюсь, нашлось бы по всей земле очень немного.

6. Во-вторых, истинное благочестие не может заключаться в том, что хотя и наличествует у тех или иных живущих в Боге христиан, но не присуще им всем. Сюда относятся видения, откровения, пророчества, творение чудес, проникновение в божественные тайны, особенные духовные дарования, чрезвычайная ревность к внешним подвигам и вообще все экстраординарные благодатные дары Божии. Подлинное благочестие, или богообщение, не состоит во всём этом.

7. Посему христианам не следует желать таких высоких дарований и уж тем более не завидовать другим, имеющим их. Ибо часто самолюбие думает: «Ах! если бы тебе обладать таким светом, такими дарами, такой ревностью по Богу! Тогда бы ты был подлинно благочестив и мог бы назидать ближних!» Нередко вследствие этих мыслей и желаний человек – совсем без призвания Божия и без Его благодати – начинает подражать тем или иным подвижникам. Но всё таковое проистекает из самообольщения и самоугождения, и есть поистине опаснейшее искушение сатаны, против которого надлежит вооружаться смирением и молитвой. Мы должны стремиться только к тому, что является сутью благочестия, а тем нашим собратьям, которым Бог уделил такие дары, сорадоваться в простоте.

8. Кто же имеет их, не должен считать себя за нечто или превозноситься над другими, – но тем больше беречься, чтобы не прилепляться душой к этим дарам, останавливаться на них и услаждать ими своё самолюбие. Ему необходимо затворить своё сердце и слух от внимания к людской хвале и восхищению и постоянно иметь в виду, что это есть только и именно дары, которые сами по себе никого не делают истинно благочестивым, но при которых их обладатель подвергается гораздо большей опасности, чем тот, кто их не имеет (Мф. 7, 22; Лк. 10, 19-20; 1 Кор. 4, 7; 9, 27).

9. В-третьих, суть истинного благочестия также не может состоять в том, что хотя и присуще всем благочестивым христианам, но присуще им не всегда. Все, живущие в Боге (или, по крайней мере, бо́льшая их часть) вкушают по временам божественное утешение, мир Божий, явно чувствуемую радость и сладость, иногда внутренние уверения в той или иной Божией истине, те или иные увещевания от Бога и многие другие духовные блага. Повторю: все эти Божии утешения ощущаются христианами по временам, – то есть не всегда и не без перемен; из чего следует, что подлинное благочестие заключается не в них.

10. Посему неправильное устроение имеют те, которые, получив, быть может, от Бога некие подобные дары, гораздо более ценят их, нежели саму суть благочестия. Они считают их надёжным признаком и сущностным свойством веры и богообщения и той целью, к которой нужно всегда стремиться и не успокаиваться, пока её не достигнешь.

11. Отсюда происходит то, что многие благонастроенные души, полагая, что такие ощущаемые благодатные дары и есть цель духовной жизни, но не вкушая их, приходят в уныние и погружаются в сомнение, малодушие и печаль относительно своего положения. Всё это является препятствием на пути самоотвержения и несения креста, поскольку душа вместо того, чтобы внимать признакам и свойствам истинного благочестия, по самолюбию стремится к радости и утешению и со всех сторон ищет знаков и уверений в том, что она пребывает в благодатном состоянии.

12. Ибо тот, кто имеет подобные дары благодати, зачастую только и услаждается ими, и нередко думает тайно, что он – любимейшее чадо Божие, свят, лучше, чем другие, и что небо ему уже отверсто. Тогда душа забывает истинный и единственный надёжный путь – самоотвержения и несения креста, и упокоевается на мягком ложе ощущаемых утешений, желая соорудить себе кущу (Мф. 17, 4) прежде, чем она пройдёт своё поприще.

13. Если Господь по премудрому Своему промыслу скрывает от души это молоко чувствуемых ею духовных утешений и услаждений, то она становится скорбной, унылой, малодушной, теряет покой и стремится удержать у себя и получить вновь то, что Бог отнимает от неё – отнимает потому, что всё это питает её самолюбие, и для того, чтобы душа, как и Вождь её спасения, была совершена через страдания (Евр. 2, 10).

14. Несомненной истиной является то, что на пути жизни с Богом мы обретаем многие, великие и разнообразные благодатные явления, которые Бог даёт нам вкусить ощущаемым образом, – как то́ подтверждает всё Священное Писание, бесчисленные свидетельства святых всех времён и живой действенный опыт даже до сего дня. Но только эти благодатные явления встречаются нам – я подчёркиваю – на пути жизни с Богом, будучи как бы местом отдохновения и гостиницей при дороге. Они не есть сам путь, и не цель пути, и не то, в чём нам определено непрестанно пребывать здесь на земле, – но то, что даётся нам лишь по временам, когда в этом есть необходимость, для утешения, укрепления и восстановления сил, дабы мы потом тем живее могли совершать своё поприще (3 Цар. 17, 5-7).

Если размышлять над этим иносказанием и развивать его дальше, то можно достаточно близко подойти к уразумению того, как надлежит правильно относиться к благодатным дарам, которые нам даётся ощущать. Но об этом я говорить здесь больше не стану, предоставив сие писателям, более опытным, нежели я^[4].

 

II

§ 15 – 16 В чём заключается истинное благочестие: §§ 17 – 20 в страхе Божием, вере и любви, § 21 или, что то же, в хождении пред Богом. § 22 Отсюда проистекает внешняя добродетельная жизнь § 23 и все внутренние и внешние обязанности благочестия. § 24 Чем истинное благочестие отличается от ложного.

________________

 

15. Доселе мы рассматривали то, что можно принять за благочестие, и что большинством действительно принимается за таковое, но что, тем не менее, отнюдь не составляет его сути. Спрашивается: в чём же тогда заключается истинное благочестие? Хотя ответить на этот вопрос в немногих словах совсем нетрудно; но трудно, и даже совсем невозможно, дать надлежащее понятие об истинном благочестии тому, кто не имеет его сам. Ибо оно есть то, что от Духа Божия (1 Кор. 2, 14), чего не может принять ни один природный человек. Да просветит Сам Дух Божий наш разум Своей истиной, и да привлечёт Он наши сердца к послушанию ей!

16. Истинное благочестие (Εὐσέβεια), или жизнь в Боге, есть внутреннее, порождаемое Святым Духом состояние или свойство души, из которого проистекает такое её устроение и действование, когда она воздаёт Триединому Богу честь и поклонение и приносит Ему – насколько это ей возможно – подобающую Ему службу. Сия служба состоит в детском благоговении пред Богом и страхе Божием, в сердечном уповании на Бога и живой вере в Него и во внутреннейшем прилеплении к Богу и любви к Нему. Эти три состояния души есть как бы три сущностные части духовного храма, в котором совершается истинное богослужение. Ибо поскольку Бог есть Дух, то и служить и поклоняться Ему надлежит не лишь внешним, обрядовым, показным образом, но внутренне, сердечно, в духе и истине, если только мы хотим совершать наше служение Богу как до́лжно, – к чему нас призывает Сам наш Учитель и Наставник (Ин. 4, 24).

17. Такое состояние души, говорю я, является действием Святого Духа, когда Он вышеестественным образом, живо и властно даёт человеку (кому зримо, сразу, в значительной мере, а кому – в меньшей степени, постепенно и не так приметно) внутренне познать и вкусить истину, славу и любовь вездеприсутствующего Божества.

18. Это влечёт за собой неизреченное, глубочайшее благоговение, преклонение пред Богом, детский и чистый страх Божий и внутреннее повержение всего, что есть в душе, пред соприсутствующим ей высочайшим величием Божиим. Душа уразумевает, что только Он Един сущностен, велик и высок, а она вкупе со всем творением пред Ним – совсем ничто. Тогда душа начинает возвеличивать и чествовать Бога, сама же умаляется в глубочайшем смирении. До самых основ своего существа она ощущает себя прахом и пеплом (Быт. 18, 27), и даже ещё менее; поэтому уже не может воспринимать похвалу или почести от других людей. Душа познаёт, что пред таким величием Божиим, открывшимся ей, поистине должно пасть и преклониться всякое колено небесных, земных и преисподних (Фил. 2, 10), – и она больше всего желает этого и для себя. Она воспринимает Бога как одного только Сущего (Исх. 3, 14), всё же остальное пред Ним – как вовсе не сущее. Огорчить такого Бога представляется душе ужасным и недостойным человека преступлением; и цену тысячи миров она не взяла бы за то, чтобы соделать столь великое зло и согрешить пред Ним (Быт. 39, 9). Это побуждает её совесть к тому, чтобы глубочайшим образом, в истинном смирении и сокрушении сердца, устыдиться как грехов, совершённых ею в прошлом, так и присущих ей ещё немощей и греховных склонностей. Даже малейшее и тончайшее их движение причиняет душе величайшую скорбь и отвращение ко греху, и она всеми силами стремится к искоренению его из себя и ожидает этого с верой (Притч. 8, 13).

19. Такое воздаяние славы Богу и ви́дение того, что пред Ним и сама она, и всё творение есть ничто, пробуждает в душе совершенное ненадеяние на себя и истинную веру и упование на Бога во Христе Иисусе. Ему душа всецело, в детском доверии и послушании, вручает, предаёт и вверяет и тело, и дух, и всю себя, дабы Он совершал с ней, в ней и через неё, и на земле, и в вечности, то, что Ему благоугодно, – в непоколебимой надежде и вере, что Он может, Он хочет и Он на самом деле устроит с ней всё к её благу и к славе Своей (Ин. 9, 3).

Это состояние души порождает в ней исход из себя самой и из всего того, что не есть Бог и Божие, внутреннюю алчбу и жажду Бога, прибегание к Нему и действительное, не воображаемое вхождение и перехождение в Иисуса Христа. С Ним душа единится в самой своей основе, и чрез постоянное прилепление к Нему верой, устремление к Нему всех своих сил и внутрь-пребывание с Ним (Ин. 15, 5-7) истинно, не в обольщении, приемлет благодать на благодать (Ин. 1, 16) – сущностные и новые духовные и душевные силы и соки, которыми она проникается и живится, так что все её внутренние и внешние действования, слова, помыслы и само её устроение всё более и более наполняется и одушевляется этим новым жизненным началом.

Вследствие этого душа начинает от всего сердца приписывать всё доброе, что только обретается в ней и исходит от неё, этому божественному началу – животворящему Духу Иисуса Христа, с глубочайшим осознанием своей собственной малости и падшести и с сердечным исповеданием самодержавной благодати Божией, так что достигает она того, что может вместе с Апостолом Павлом воскликнуть: уже не я живу, но живёт во мне Христос; а что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия (Гал. 2, 20), и научается уразумевать силу слов Христовых: кто пребывает во Мне, и Я в нём, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего (Ин. 15, 5). И поистине, такое сущностное единение в вере с Иисусом Христом есть единственное основание (1 Кор. 3, 11) всякого подлинного благочестия, а проистекающая из этого основания новая жизнь и есть само истинное благочестие, которое именно поэтому и названо в Писании благочестием во Христе Иисусе (2 Тим. 3, 12), – дабы отличить его, как нечто сущностное, животворящее и действенное, от всякой самоизмышлённой кажимости и тени.

20. Результатом такого внутреннего познания и ви́дения Бога является то, что душа как бы пленяется Богом и с великим произволением, без какого бы то ни было внешнего принуждения, устремляется к тому, чтобы в глубочайшем самоотвержении отвратить и освободить все свои желания, всю свою любовь, радость и довольство от себя самой и от всего, что не есть Бог и Божие, и обратить их к Единому и единственно истинно Сущему, дабы только Его любить, Ему пожертвовать себя и Ему прилепляться всем сердцем своим, и всею душою своею, и всем разумением своим, и всею крепостию своею (Мк. 12, 30), и не любить ничего, кроме Него и кроме того, в чём обретается Его истина.

Нечестивые (ἀσεβής) и благочестивые (εὐσεβής) люди в Писании прямо противопоставлены друг другу. Нечестивец, или безбожник, есть такой человек, который живёт без Бога, отдалился от Него и весь прилепился к себе самому и к творениям. Благочестивый же человек есть тот, который отстранился и освободился от себя самого и от творений и всей своей любовью прилепился к Богу. Его сердце говорит всему, что не есть Бог и Божие: «я не для вас, и вы не для меня. Вы – ничто для меня; я могу свободно обойтись без вас. Бог для меня – всё; Он сокровище моё, Он средоточие моей любви; только в Нём имею я всякое довольство (2 Кор. 9, 8)». Сего преисполненного любви Сущего объемлет благочестивый человек всей силой своей любви и только в Нём взыскует радости, отрады, утешения и упокоения, Ему прилепляется из глубины души, в Него погружается, пока, наконец, не станет он  всецело единым (Ин. 17, 21), или одним духом (1 Кор. 6, 17) с Богом, – после того, как, при условии многой верности и великого терпения и упования (Евр. 10, 36), могущественным действием благодати Божией все преграды и средостения греха и самолюбия будут в нём упразднены (Еф. 2, 14).

21. Всё вышесказанное, сведённое воедино, именуется в Писании хождением пред Богом, пред лицом Его, или в соприсутствии Его. Это и есть истинное благочестие, истинное служение Богу, или религия. Так служили и угождали Богу Енох (Быт. 5, 24), Ной (Быт. 6, 8), Авраам (Быт. 17, 1) и все ветхозаветные святые (Быт. 39, 9; 4 Цар. 20, 3; Евр. гл. 11 и др.) и пророки (Пс. 15, 8; 24, 15; 114, 9; 122, 1-2; 3 Цар. 17, 1; 18, 15; 4 Цар. 3, 14; 5, 16 и др.), в особенности же – Господь и Спаситель наш Иисус Христос, Сам прошедший по тому пути, которым надлежит идти нам (Ин. 4, 34; 6, 38; 8, 29; 14, 6; 1 Петр. 2, 21), купно с апостолами (Деян. 17, 27-28; 2 Кор. 5, 9; Фил. 3, 20; Евр. 4, 12-13), первыми христианами (Евр. 12, 22-23; 1 Петр. 3, 2-4) и всеми Своими истинными последователями во все времена. Более подробно это изъясняется в указанных здесь местах Писания, в которые и да вникнет тот, кто жаждет здравого учения о благочестии (1 Тим. 6, 3).

22. Хотя истинное благочестие, или богообщение, по своей сути и основанию есть всецело внутренняя вещь, тем не менее оно, как некий божественный свет, не может оставаться совсем сокрытым (Мф. 5, 14) и не пронизывать лучами своих свойств (4 Цар. 4, 9) всю жизнь, слова и поступки живущей в Боге души (часто без её ведома и воли), которыми она и отличается решительным образом от жизни, слов и поступков людей мира сего вплоть до полной противоположности им. Всё это с точностью соответствует словам Христовым: Не может дерево доброе приносить плоды худые; если дерево хорошо, то и плод его хорош (Мф. 7, 18; 12, 33). Если сердцу человека присуще истинное благочестие, то в таком сердце живёт Сам Иисус. Тогда и вся жизнь этого человека непременно выстраивается по учению и жизни Христа, становится явной (2 Кор. 4, 10) и просиявает всеми Его свойствами: смирением, кротостью, любовью, правдой, отвержением чести и славы, похотей и богатства мира сего, терпением, мужеством, добротой, милосердием, умеренностью и всеми прочими добродетелями Господа Иисуса. И хотя внешнюю видимость чего-либо из этого может неким образом иметь и лицемер, но подлинно благочестивый человек сияет своим светом (Фил. 2, 15) во всей истине сих добродетелей.

Всё это должно послужить особенным предостережением тем, которые говорят только о внутреннем благочестии, а во всём остальном допускают полную свободу ходить по духу и обычаям мира сего, вменяя ни во что и почитая «ханжеством» самоотречную и серьёзно проводимую внешнюю жизнь. Но кто говорит, что пребывает в Нём, тот должен поступать так, как Он поступал (1 Ин. 2, 6).

23. Из такого внутреннего состояния души, живущей в Боге, исходит, как из своего источника, всякое делание благочестия и духовных добродетелей – смирение пред Богом, внутренняя молитва, богомыслие и созерцание, поклонение Богу, благодарение и восхваление Его, любовь к Нему, пожертвование себя Богу и проч. Из этой же основы проистекают и должны проистекать также и все внешние благочестивые обязанности, чтобы им совершаться с истинной пользой и иметь основание именоваться подлинным богослужением: слушание, чтение и обсуждение Писания и прочих добрых книг, молитвословие и песнословие и тому подобное.

24. Из всего сказанного с очевидностью явствует, что истинное благочестие отличается от ложного главным образом тем, что последнее есть только внешняя форма, видимость и личина, при которых сердце остаётся неизменённым, падшим, пребывающим в любви к миру сему и самому себе и исполненным всяческой мерзости. Истинное же благочестие имеет в себе некую божественную силу (2 Тим. 3, 5), которая изменяет человека в самых глубинных его основах: могущественно отвращает его сердце, все его душевные силы, его любовь, желания, стремления и его упование от всякого творения, связует и единит его с Богом, его Источником и Корнем, и пересаждает его в подлинно святую и божественную жизнь.

 

III

§ 25 – 29 Великая польза и спасительность благочестия, § 30 безосновательно почитаемого многими чем-то безрадостным и тяжким. §§ 31 – 34 Причины, почему для большинства это так. § 35 Слово о внутренних страданиях. § 36 Утешение для душ, обуреваемых внутренней тьмой. § 37 Заключение.

________________

 

25. И как может тот, кто так благочестив, не обрести в Боге благо, честь и блаженство? И поистине, он блажен. Он познаёт Бога и Того, Кого Он послал, Иисуса Христа; Сей есть жизнь вечная (Ин. 17, 3). Его разум, который столь долго с великими усилиями и беспокойством брёл на ощупь вдоль стены (Ис. 59, 10), ходил кругами, ничего не видя сквозь непроницаемые покрывала природной тьмы (2 Кор. 3, 15), искал истину при неверном свете рассудка, но находил только мёртвые, холодные, зыбкие образы, догадки и предположения, – теперь без многих изысканий и трудов видит свет во свете Божием (Пс. 35, 10). Он познаёт истину (Ин. 8, 32) и Истинного (1 Ин. 5, 20), и от вкушения сей истины око его сердца (Еф. 1, 18) просвещается, исполняется радости и насыщается, ибо оно обретает свой предмет и достигает своей цели. Познание того, что Бог есть, и что Он таков, каков Он есть (Исх. 3, 14), доставляет неизреченное блаженство тому, кому это открывает Сын (Мф. 11, 27). Такой человек уже не может не принять сего всем сердцем и не воскликнуть: Ей, Господи! какое благо, что Ты есть, и что Ты таков, каков есть! Ей, аминь!

26. Если блаженством (как это и есть на самом деле) именуют то, когда человек имеет всё, что он хочет и к чему стремится, то душа, которой присуще истинное благочестие, поистине блаженна – ибо она соединила свою волю с волей Божией, благой, угодной и совершенной (Рим. 12, 2). Насколько человек прежде мучился и истязался в адском огне своей воли – и ему никогда не удавалось удовлетворить её, но то одно, то другое было не так мятущемуся самолюбию, вследствие чего человек день и ночь, как угрызаемый неким червём, вращался и запутывался в самом себе в страхе, заботах, скорбях, печали и беспокойстве, к расстройству и вреду для тела и души, – настолько теперь он в истинной вере и глубочайшем отвержении своей воли всецело предаётся Божиему водительству, так, что в своём сердце он хочет только того, что хочет Бог и не желает того, что Богу не угодно. И в этом он обретает беспечальное и истинно мирное состояние.

27. Его воля жаждет только Бога; и поскольку в истинном благочестии, или богообщении, Бог даёт Себя человеку как бы в собственность (пусть не всегда явно и ощутительно, но всегда самым сущностным образом в вере), – то ему больше ничего не остаётся желать, ибо Бог, став для него его собственным и бесконечным предметом обладания, наполняет Собою, насыщает и утишает все бесконечные стремления души, так что она может со святым праотцем Иаковом воскликнуть: «у меня есть всё (Быт. 33, 11), мне больше ничего не надо». Поистине, кроме живущей в Боге души, такое не может по совести сказать никто, даже и величайший правитель на земле.

Подлинный смысл слов «у меня есть всё» неизвестен никому, кроме того, кто имеет опыт богообщения. Люди думают найти удовлетворение своим желаниям и стремлениям во внешних тварных вещах и явлениях. «Если бы ты был в том или ином положении, если бы ты имел ещё то или другое, если бы не препятствовало тебе то или это, то ты был бы спокоен и доволен», – так размышляет бедный, не ведающий Бога человек. Но не даёт ли постоянно и настойчиво верный наш Творец понять ему, что всё это есть лишь разбитый водоём (Иер. 2, 13), в котором нет для него ни капли влаги? Одно только нужно (Лк. 10, 42) – Бог, в Котором благочестивая душа собирает воедино все свои желания и стремления и всю свою любовь, с отстранением от всего, в чём она расточалась и рассеивалась прежде. Тогда её дух достигает своего Источника и Корня, основы и цели; Ему он сроден, и поэтому в Нём обретает он истинный покой и блаженство, – которое ещё преумножается чрез чаяние будущего совершенного откровения и явления вечной славы (Кол. 3, 4), так что душа, взирая на сие, уже спасена в надежде (Рим. 8, 24).

28. Из всего этого проистекает чистое, радостное и бодрое состояние души и благоупорядоченный, гармоничный, ясный и незамутнённый образ жизни, – ибо (как я уже сказал) своя воля упразднена, и потому все стремления и действования души умирились и пришли в должный порядок, вследствие чего и тело получает пользу и не вредит ни себе, ни душе.

29. Но перечисление всех высоких блаженств, которые сопровождают истинное благочестие уже и в этой жизни, заняло бы слишком много места; к тому же речь здесь идёт о тонких внутренних вещах, которые с трудом могут быть описаны. Посему всякой душе лучше всего познавать их на своём действенном опыте; это она и может, и должна. Апостол Павел выразил всё вышесказанное в кратких словах: благочестие на всё полезно (то есть оно является истинной универсалией и панацеей), имея обетование жизни настоящей и будущей (1 Тим. 4, 8).

30. Тем не менее и из того, что мы сказали, можно с определённостью заключить, что глубоко заблуждаются те, кто воспринимает истинное благочестие как печальную, унылую, тяжёлую и мрачную жизнь, в то время как оно есть полнейшая противоположность сему. Да, оно является тяжким крестом, скорбью и смертью для нашего жестоковыйного своеволия и для жизни падшей природы; но именно это своеволие и эта падшесть есть то, что делает нас несчастными, и жалкими, и нищими, и слепыми, и нагими (Откр. 3, 17) и отнимает от нас спасение и блаженство. Посему именно это и выкорчёвывается и искореняется из нас силою и Духом Спасителя нашего Иисуса, – и непременно должно искореняться, если только мы хотим и здесь, и в вечности быть истинно радостными и ни в чём не нуждающимися и обрести в Боге благо, честь и блаженство.

31. В связи с этим рассмотрим несколько причин, по которым не только все чада мира сего, но, быть может, даже и большинство тех, кто считает себя благочестивыми христианами, воспринимает истинное благочестие как нечто мрачное и обременительное. Первая причина заключается в том, что многие (и о! сколь многие!) слишком вялы и слишком жалеют себя при отвержении мира, при распятии плоти со страстями и похотями (Гал. 5, 24), при умерщвлении своеволия, чувственных удовольствий и всякого проистекающего из самолюбия услаждения и любви к творениям. Для таких христиан становится невозможным достичь истинного мира с Богом и сущностного познания Его вседостаточности. Никто не может служить двум господам (Мф. 6, 24). Кто стремится к утешению и довольству в Боге, тот не должен больше искать их у творений; и кто хочет иметь радость и покой в творениях, тот не найдёт их в Боге.

32. Для некоторых душ препятствием к истинному благочестию является тонкая (но крайне пагубная) внутренняя нечестность, когда сокровенным образом, но тем не менее сознательно, душа прилепляется любовью к тому или иному творению или к тому или иному греху. Этим опечаливается её дух, сердце не обретает покоя, а совесть не перестаёт обличать и угрызать её.

Другие души не обращают должного внимания на то, чтобы в тишине и точности воспринимать действующую в их сердце вразумляющую и назидающую их благодать Святого Духа. Это происходит тогда, когда человек больше расточён и рассеян в мыслях и чувствах, нежели живёт в Духе (Рим. 8, 5‑9, 13), и потому не может ни увидеть, ни искоренить свои бесчисленные грехи и проявления самолюбия.

Нередко бывает и так, что человек действием своего рассудка (или вняв рассуждениям других) ставит себе некоторые цели или в чём-то ограничивает себя, и вполне удовлетворяется этим малым началом. В деле самоотвержения и освящения он исполняет только некую часть, а всему прочему, под вывеской «немощь», даёт идти своим чередом без какого-либо серьёзного сопротивления.

33. Другая причина, почему немалому числу христиан истинное благочестие кажется безрадостным и тяжёлым, заключается в явлении, обратном тому, о котором мы только что сказали. В противоположность вышеописанным вялым и расслабленным христианам многие с великим рвением приступают к делу самоотвержения и освящения, но часто впадают в другую крайность. Там, где первые были нерешительны и слабы, последние хотят следовать и быть верными увещеваниям и действиям Святого Духа, Которому они дали в себе место, самым ревностным образом, – но только собственными своими силами, по своему произволению и разумению. Когда Дух побуждает их к чему-либо, они не отвергаются в тот же момент самих себя и решительно, по истине (а не только в мыслях и воображении) отлагают все свои намерения и действования и всецело предают себя с верой и любовью Господу Иисусу Христу, делаясь неким духовно-сокровенным образом соединённым и единым с Ним (1 Кор. 6, 17), дабы Он, произведший в нас хотение, также свершил по Своему благоволению и действие (Фил. 2, 13), – но остаются при своём. Из этого замкнутого на себя подвижничества и не выходит ничего настоящего, основательного, чистого и неразоримого, и поэтому душа, при всех своих законнических усилиях и напряжении, никогда не может вырваться из многих отягощений, недоумений, обличений совести, уныния и прочих тяжких уз. Это очень важный пункт (если его правильно уразуметь), который присущ благочестивым людям в значительно большей степени, чем это обычно представляется.

34. Истинное освящение и богообщение особенно невозможно и чуждо Закону и природным человеческим силам. Лишь животворящий Дух Иисуса Христа (Рим. 8, 2) соделывает нас новым творением (2 Кор. 5, 17; Гал. 6, 15) и всецело живит нас и действует в нас, дабы мы, всё более и более проникаясь и преисполняясь сей свободной силой Нового Завета, с сердечной радостью, крепостью и непоколебимостью смогли отвергнуть и победить всё (1 Ин. 5, 4) и в подлинном благочестии ходить пред лицом Господним. Если бы всякий, кто серьёзно относится к жизни в Боге, прибег бы, купно со всеми истинными христианами, к единственному источнику всякой благодати и богообщения, Иисусу Христу, и в осознании своего глубочайшего повреждения и бессилия и в сердечном уповании на Бога погрузился бы в сей источник, – о! поистине мы зазеленели бы, процвели и принесли плоды, как деревья при потоках вод (Пс. 1, 3), и в живом опыте с несомненностью убедились бы, что заповеди Его не тяжки (1 Ин. 5, 3).

35. Однако же, когда я говорю о том, что благочестивая жизнь не тяжка и блаженна, да не подумает кто, что тем самым упраздняется тайна креста, и святой путь страданий ради Бога (1 Петр. 2, 19-21; 4, 1) отменяется для тех, кто принадлежит уделу Его (1 Петр. 2, 9; Еф. 1, 14); нет, конечно же, нет! Если бы я решил рассуждать так, то я виновен был бы пред родом сынов Твоих (Пс. 72, 15): пред Авраамом, Иовом, Давидом, Еманом (Пс. 87, 1), Иеремией и всеми святыми как Ветхого, так и Нового Завета. Ибо все они (каждый по-своему и каждый в свою меру) были научаемы, экзаменуемы и очищаемы Богом чрез различные искушения, испытания, оставление благодати, внутреннюю тьму, пустоту и сухость, страхования и прочие многие и великие скорби и страдания, по телу и душе. До нынешнего дня, и до конца веков неизменным остаётся Божие определение, что все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы (2 Тим. 3, 12), – не только внешне, чрез осмеяние и ненависть мира сего, но и внутренне, чрез многочисленные и разнообразные искушения, кресты и страдания (Иак. 1, 2), дабы стать им совершенными (Евр. 2, 10) и многими скорбями войти в Царствие Божие (Деян. 14, 22). Но для благочестивой души все эти внутренние мучения, испытания и скорби будут становиться всё более и более лёгкими и даже обратятся в великую радость (Иак. 1, 2), и никак не смогут разорить её глубочайший мир в Боге, – если только душа будет со всем усердием учиться всю свою силу, крепость, отраду, утешение, благостояние и спасение полагать единственно и исключительно в Боге и в том, что Ему угодно. Не в себе самой, не в своих трудах и делах, не в радости и услаждении для себя, не в своём удобстве и покое; не в божественном свете, сладости, духовном удостоверении и тому подобных Божиих дарах, поскольку всё сие может и должно быть часто скрываемо и отнимаемо от души; но только в Самом Боге – ибо Он и Его воля не подвигаются и не изменяются вовек (Пс. 45, 6). И если душа в своих страданиях, какими бы они ни были, в глубочайшем самоотвержении и пусть ничего не видящей, но непоколебимой вере (Евр. 10, 38) всецело предаст верному своему Творцу всю себя и всё своё спасение (Мк. 8, 35), – то несомненно, после того, как пройдёт это время её обучения и она совершенно отринет свою правду и своё, не истинно-Божие, благочестие, уже и в нынешнем веке она достигнет мирного плода Божией праведности и святости (Евр. 12, 10-11).

36. Также я вовсе не хочу преогорчить тех благочестивых христиан, которые со всей искренностью сражаются с грехом и пребывают в покаянной печали и самоуничижении, будучи труждающимися и обремененными (Мф. 11, 28), – и тут слышат, что это их состояние может быть неправильным, потому что они не ощущают радости и лёгкости богообщения. Да не будет сего! Наоборот, сказанным я желаю утешить и ободрить их, и уверить их, что так не будет с ними всегда (Ин. 16, 21-22). Лишь бы только они, в таком своём состоянии, осознавая свою падшесть и бессилие, поистине приходили к Иисусу, дабы Он утешил и успокоил их, соделав для них иго Своё лёгким и бремя Своё благим (Мф. 11, 28‑30); и лишь бы они именно тогда, когда в особенности не имеют никаких сил, пробивались к истинной сути благочестия – непрестанно жаждая Бога, молитвенно припадая к Нему в глубине своих сердец, внутренне прилепляясь к Нему и приучая себя пребывать в Нём. Тогда Он в своё время несомненно и непреложно Своей божественной силой в преизбытке дарует им всё, что потребно для жизни и подлинного благочестия (2 Петр. 1, 3).

*     *     *

37. Единый блаженный Бог (1 Тим. 6, 15), Который один только может дать человеку богообщение, да коснётся живительно и сильно Духом Своим сердец тех, кто читает сии страницы, дабы они не только решились отвергнуться себя и всего того, что не есть Бог и Божие, но и, Его благодатию, верно последовали Ему и вкусили неизреченного и вечного блага божественного соединения с Ним. Если человек хочет объять Бога и быть объятым Духом Его, ему надлежит оставить себя, изойти из себя самого и войти в Бога. Этот исход и это вхождение и есть основа и главное действие истинного благочестия, ибо чрез сие мы всецело и беспрекословно возвращаем Богу то, что принадлежит Ему, то есть нас самих, и познаём и приемлем Его как такого, каков Он есть – то есть как нашего Господа, Творца и Спасителя, наше высочайшее благо, наше единое и наше всё во веки. Если это одно (исхождение из себя и вхождение в Бога) упускается, то наше благочестие не стоит ровно ничего, оно есть только видимость без сути.

Итак, поскольку милующая любовь Божия во Христе непрестанно призывает нас к подлинному благочестию, или богообщению, то преклоним свою главу, отрешимся от самих себя и последуем сему бесценному призыванию благодати, дабы и здесь, и в вечности поистине обрести нам благо, честь и всяческое блаженство в Иисусе Христе, –

чего всем читателям от сердца желает и от Источника всякого блага молитвенно испрашивает

стремящийся к истинному благочестию Г. Т^[5].

______________________

Примечания в квадратных скобках принадлежат переводчику.

[1] [Благочестие (греч.)]

[2] [Оглавление всех разделов трактата взято из переведённой и опубликованной Терстегеном в 1727 г. книги Жана де Лабади «Руководство к истинному благочестию» (настоящий трактат первоначально был предисловием к этому изданию).]

[3] См., напр., д-р Шпенер, «Природа и благодать», и др. [Филипп Якоб Шпенер (1635 – 1705) – лютеранский богослов и проповедник, один из основателей пиетизма.]

[4] [Здесь Терстеген отсылает читателя к само́й книге Жана де Лабади «Руководство к истинному благочестию», предисловием к которой, как уже сказано, первоначально был данный трактат.]

[5] [В оригинале игра слов: первые буквы слов заключительной фразы «Gottseligkeit Trachtende Seele» («стремящаяся к благочестию душа») составляют инициалы автора – G. T. S.]

Первоначально опубликовано: http://archive.bogoslov.ru/persons/5089899/index.html