Если родители — за радио «шансон», глупо ждать от детей любви к классике

Опубликовано на портале pravmir.ru, январь 2014

«Первая опера Генделя была ужасно длинная и бестолковая. А потом он сел и написал вторую оперу — еще более ужасную и бестолковую. Ну, вот — вы слышите это безобразие?».

«…из Флоренции Гендель сбежал не один — с певицей, которая была старше его, и носила прозвище „Бомба“. Судя по тому, что более Гендель в подобных историях замечен не был и вел благообразный образ жизни, инициатором их отношений была именно она».

«… легко заметить параллели жизни Генделя с жизнью Ивана Андреевича Крылова, русского баснописца. Оба дожили до 74 лет, оба холостяки, и оба были страшными обжорами. Но, думаю, если устроить между ними соревнование, то, судя по историческим документам, победил бы Иван Андреевич».

Так игумен Петр (Мещеринов) рассказывает о Генделе — одном из самых любимых своих композиторов.

Отец Петр читает лекцию в культурном центре «Покровские Ворота». Центр Москвы. Сводчатые потолки, богато украшенная люстра. В зале преобладают зрелые лица, бороды, очки. Интеллигентные дамы старой московской закалки, закутавшись в цветные платки, привели слушать лекцию своих взрослых детей.

Сложно поверить, что речь в зале идет о классической музыке. Казалось, ничего скучнее на свете быть не может. Однако если не знать, что говорят о композиторе Генделе, можно подумать, что здесь читают какой-нибудь авантюрный роман. В зале нередко слышится смех. Да и сам зал — несмотря на то, что одновременно в Москве идут десятки мероприятий на любой вкус — почти полон. Люди предпочли монашествующего лектора всем остальным развлечениям.

«…Скарлатти, венецианский друг Генделя, налагал на себя крестное знамение, когда при нем говорили о композиторе. Многие говорили, что он делал это, потому что подозревал — талант Генделя от дьявола. Но я думаю, он делал этот из великого почтения к дару своего друга».

Игумен Петр — настоятель подворья Данилова монастыря в Подмосковье. Выпускник столичной консерватории имени Чайковского, он принял монашеский постриг в 1992 году. Он много выступает по вопросам миссионерской и катехизаторской деятельности, руководил школой молодежного служения при Патриаршем центре духовного развития детей и молодёжи. Но своей любви к классической музыке не оставляет. В свободное время занимался переводом с немецкого кантат Баха (подробнее об этом — в прошлогоднем интервью Правмира) и читает лекции о композиторах, которые ему близки.

Статья о нем в Википедии гласит: «С 2011 года игумен Петр перестал выступать в СМИ с публицистическими темами и сосредоточился на вопросах музыки». В разговоре с журналистом Правмира это решение уйти от «политики» проговаривается сразу.

— Если вы хотели спросить про Кураева, то я не буду комментировать, — говорит отец Петр.

*       *       *

Нет, отец Петр, мы хотели поговорить о прекрасном, о музыке. Вы читаете лекции о людях, несомненно, гениальных. И вот, на ваш взгляд, гениальность — это дар или бремя, крест, который тяжело нести и самому носителю, и его окружению?

У тех людей, которые занимают мое внимание — таких, как Бах, Гендель, Гайдн — это очевидно дар. И они сами это осознавали его именно так — как Божий дар, и с благодарностью Богу, во славу Божию им распоряжались. Потом со временем это несколько изменилось. Вот, например, Бетховен воспринимал свой гений уже с большей тяжестью. Хотя о Боге он тоже не забывал.

Нужно ли работать над развитием своего таланта? В интервью годичной давности нашему сайту вы говорили о том, что некоторые священнослужители свою паству от творчества ограждают, не считают его полезным.

Конечно, смотря какое творчество. Но, несомненно, таланты даются Богом человеку не для того, чтобы он их закапывал в землю. Я имею в виду, таланты незлые изначально — не талант крутить интриги, например — а таланты творческие, созидательные. Бог создал человека по образу и подобию, в некотором смысле как со-творца. Поэтому развивать такие таланты очень даже нужно.

Почему современные подростки по большей части равнодушны к классической музыке?

Потому что им не привили к ней любовь. Это же довольно сложное искусство, и для его понимания требуется некоторое обучение. Если мама с папой слушают радио «Шансон», то трудно предположить, что их дети воспылают любовью к классике. И, конечно, в школах нужно как-то этим заниматься.

А каким образом? Вот я прошел через советскую школу, у нас был урок музыки, и все, что мы вынесли оттуда — это ненависть к классике.

Вот я как раз об этом и говорю. Плохо преподавали, значит. Не смогли заинтересовать.

Поэтому вы рассказываете о классиках так? Вот Гендель, например, — и покушать любил, и на работу не являлся: обычный живой человек.

А он и был таким. Говорить о том, что это был великий композитор, что он написал то-то и то-то — это будет не совсем правильно. Прежде всего, Гендель был живым человеком, и многому у него можно поучиться именно как у человека, не как у композитора. У него были разные качества — они близки мне и могут быть близки другим людям. Ну, и конечно — прежде всего, нужно самому знать и любить классическую музыку. И потом уже делиться этой любовью с другими.

Воцерковленному человеку нужна классическая музыка? Как она вписывается в контекст его жизни со Христом?

Конечно, нужна! Воцерковленный человек рано или поздно в процессе своего воцерковления неизбежно подойдет к тому или иному кризису — как и все люди в нашей жизни. И если он подойдет только воцерковленным, отбросив из своей жизни все остальное, то кризис у него будет очень тяжелый. И вот, чтобы кризис этот смягчить, нужно чтобы воцерковление стыковалось с культурным багажом человека, чтобы у него были еще интересы — гуманитарные, научные. Это, в конечном итоге, и делает человека развитой, разносторонней и живой личностью. И это очень важно.

На Правмире мы делали материал о священнике, который пишет и выкладывает в сеть рэп-композиции. Есть еще священник, который играет рок-музыку. Как вы относитесь к этим музыкальным инициативам духовенства?

Я этого не понимаю. И поэтому комментировать не могу.

В вашей монашеской жизни вы полностью отреклись от музицирования?

Почему же? Играю на фортепьяно время от времени. Вот читаю лекции. Но в оркестре, как раньше, выступить, конечно, не удается.

Интервьюер — Михаил Боков