Герхард Терстеген. О трояком рождении христианина
Возлюбленный о Иисусе Христе брат!
То, что столь многие братья и сёстры у вас и в других местах так беспокоятся о моей худой жизни во плоти и о сохранении оной, поистине исполняет меня великим смирением, хотя их сердечное расположение одновременно утешает и ободряет меня. Да вознаградит их за сие божественная любовь стократно!
Созерцая календарь своей жизни, я нахожу в нём множество красных и множество чёрных дат. Чёрными датами я называю многие мои немощи, глупости, грехи и всяческую худость, гораздо бо́льшую, чем могут предположить во мне те, кто любит меня. Сия худость и до настоящего времени весьма печалит меня – впрочем, печалит не до уныния и отчаяния, ибо на этом чёрном фоне несравненно более привлекают мой взор красные листки сего календаря; я имею в виду преизобилующую благодать и силу алой крови Господа моего Иисуса Христа. Да сохранит и преумножит Он драгоценное действие Своей благодати во мне и во всех сердцах, кои по Его благоволению связаны со мною любовью, – чтобы нам 
достойно жительствовать (Фил. 1, 27) не только Богу, искупившему и призвавшему нас (1 Фесс. 2, 12), но и друг другу, чадам Его по благодати (Еф. 4, 1), и чтобы никто из нас не оказался опоздавшим (Евр. 4, 1), но все мы с отрадою и ликованием смогли отпраздновать вкупе с Ангелами и святыми наш последний день рождения!
Ибо чада Божии имеют три дня рождения. В первом рождении, по природе, переходят они из тесной темницы материнского лона в свет этого земного мира. Тогда дитя плачет (ах! не напрасно!), родные же радуются.
Во втором, благодатном рождении – рождении свыше (Ин. 3, 3) – христиане шаг за шагом вводятся из тесного и тёмного состояния падшего естества в свет благодати. Тогда рождающееся чадо по большей части плачет и скорбит; но радуются о нём Ангелы на небесах, как они радуются, видя хоть одного грешника кающегося (Лк. 15, 10).
То, что мы называем смертью, первые христиане именовали и праздновали как день рождения мучеников и святых. Это третье рождение – телесная смерть – разрешает детей Божиих от уз мира сего и освобождает их из тесного плена тела смерти (Рим. 7, 24) и от всякого душевного бремени и тревог, когда душа в истинной радости рождается и переходит в широту сладчайшей беспечальной вечности. Хотя это последнее рождение часто происходит мучительно и неприглядно, так что чадо благодати до крайности болезнует, стенает и плачет, пока не пройдёт чрез него, – но всё это к его благу.
Ибо рано или поздно всё кончается, и душа восклицает с Иисусом: Совершилось! (Ин. 19, 30). Ангелы, как ополчение Божие (Быт. 32, 2), уже стоят наготове, дабы принять рождаемое в блаженную вечность дитя на свои руки и, как оного Лазаря, отнести на лоно Авраамово, то есть Божие (Лк. 16, 22). Тогда радуются они детски-сердечно, что христианин родился для мира света, любви и радости; тогда празднуется его подлинный день рождения; тогда поёт всё небо гимн Богу любви, и Ангелы припевают к каждому стиху: Аминь! слава в вышних Богу! аллилуия! И зная сие, надлежит нам и далее, дерзая о Господе и уповая на Него, не страшиться кратких мук рождения (то есть многочисленных тягот скоропреходящего пути странствования нашего), но всецело препоручить себя Богу и покориться Ему, зная, что сей труд наш не тщетен пред Господом (1 Кор. 15, 58). Аминь! Господи Иисусе, останься с нами, потому что день уже склонился к вечеру (Лк. 24, 29)!
Моё сердце благословляет вас всех и каждого из вас. Господь Иисус да запечатлеет сие Своим благословением! Аминь.
