О канонизации святых

Интервью, предназначенное для журнала «Русская жизнь», декабрь 2007

Какую роль играет канонизация в церковной практике и почему она вызывает так много споров и разногласий? Особенно в околоцерковной среде?

Церковь есть тело Христово – единство в Святом Духе людей с Богом и друг с другом. Это единство простирается не только (и не столько) на земную жизнь; оно связывает и живых, и отшедших христиан. Отсюда происходят две очень важные для Церкви вещи: во-первых, молитва за усопших, во-вторых, молитва святым. Под молитвой нужно понимать здесь не только «выражение просьб», но главным образом, «среду общения», которую делает реальностью Христос. О тех усопших христианах, которые является образцом («каноном») для верующих, которые засвидетельствовали свою праведность жизнью, а порой и чудесами, в том числе и по молитвам к ним, или от мощей и икон, – Церковь свидетельствует их канонизацией, причислением к лику святых.

Споры и разногласия вызывают, конечно, далеко не все святые, а те, поводом для канонизации которых послужили обстоятельства, выходящие за рамки сугубо церковной жизни – государственных деятелей (благоверных князей), полководцев и т. п. Для православного христианина здесь ничего спорного нет – эти святые люди являют пример того, как в их ситуации можно исполнять заповеди Евангелия и служить Богу и ближним. Около- же церковная среда порой этого не видит, откуда и происходят недоумения.

Какие условия должны быть соблюдены, чтобы канонизация считалась бесспорной (есть мнение, что их три: 1) православность канонизируемого, 2) народное почитание 3) чудеса после смерти)? Являются ли эти условия необходимыми и достаточными?

Это достаточно формальный подход. Формализм больше свойственен католицизму, в православии каждая канонизация, можно сказать, «индивидуальна». Первые два условия необходимы (под православностью, замечу, должно пониматься не только правое исповедание веры, но, главным образом, праведная евангельская жизнь); что касается третьего, то чудес может и не быть (в массовом, во всяком случае, порядке). Пример – св. патриарх Тихон: обилием чудес он не славится, при этом никто не сомневается, что он – один из величайших святых Православной Церкви.

Нет ли противоречия в том, что почитает святого народ (миряне), а канонизирует все-таки священство?

Это неверная постановка вопроса. Конечно, в реальной жизни могут быть всякие отклонения от нормы, но православная норма такова: священство – часть народа Божия, отличающаяся от прочих христиан лишь особым церковным служением, а миряне, по слову Священного Писания, есть «царственное священство». Канонизирует святых всё тело Церкви.

Почему процесс канонизации в истории России столь неравномерен? Так, если я не ошибаюсь, между Петром I и Александром III было канонизировано всего несколько святых? Почему так много новых святых появилось в последние 20 лет? Можно ли говорить о спорных случаях и колебаниях при канонизации – как, например, в случае с Дмитрием Донским?

Канонизация святых – дело для Церкви постоянное. Причина многочисленности канонизаций заключается в том, что в последние 20 лет Церковь получила свободу, и во внутреннюю жизнь её уже никто не вмешивается, как это было в синодальное и в советское время. К тому же большинство новоканонизированных святых – мученики и исповедники советского периода нашей жизни; вполне естественно, что Церковь именно таким образом отреагировала и осмыслила это страшное время. Споры были при канонизации Императора Николая II; а касательно Дмитрия Донского я никаких споров не припоминаю.

Почему так много споров – в т.ч. в плане святости – вызывает фигура Иоанна Кронштадтского? Как вы относитесь к этим спорам?

Вот уж чья фигура не вызывает никаких споров в плане святости, так это св. Иоанн Кронштадтский. И христианский подвиг его жизни, и любовь к людям, и великие чудеса, и, наконец, бесценные его дневниковые записи, свидетельствующие о подлинности и глубине его веры, не оставляют ни малейших сомнений в обоснованности его канонизации. Что может вызывать смущение? Секта иоанниток, экзальтированных кликуш, почитающих его Богом… но при чём тут сам св. Иоанн? Он, сколько мог, противился этому уродливому явлению. То, что он обличал Льва Толстого? Но это была его прямая пастырская обязанность. То, что он состоял в «Союзе русского народа»? Но это была дань атмосфере тех времён, некое, уже не зависящее от самого св. Иоанна использование его «бренда», а сам он, кстати, очень резко выступал, скажем, против еврейских погромов… Так что споры эти касаются лишь второстепенных, и притом нецерковных, случайных обстоятельств жизни Иоанна Кронштадтского. Кроме того, и святые могут ошибаться и заблуждаться, особенно в вопросах политических.

Почему нередко споры о канонизации приобретают резко политическую окраску и как с этим бороться? Например, канонизация Николая II вызвала немалое брожение умов как среди монархистов, так и среди антимонархистов?

Я бы сказал, что не сама эта канонизация, а её восприятие, к сожалению, имеет политическую окраску. На Соборе 2000 года отчётливо прозвучало, что жизнь Государя, его общественное служение не даёт оснований для канонизации, и причислена Царская семья к лику святых в соборе Новомучеников и исповедников Российских исключительно за страстотерпческую кончину, по образцу канонизации свв. Бориса и Глеба. Но это строго церковное, нисколько не затрагивающее политику решение не удовлетворило довольно многочисленное, надо признаться, число церковных людей, которые смешивают христианство и стихии падшего мира сего.

Как вы относитесь к проблеме новомучеников и спорам вокруг царской семьи (и, скажем, к почитанию писаний Александры Федоровны?)

Вообще-то говоря, проблемы новомучеников не существует вовсе. Для процесса канонизации, если подходить формально, мученический подвиг – самый ясный: отдал жизнь за Христа – значит, мученик, ибо Церковь считает, что без благодатной помощи Божией это совершенно невозможно. Насчёт Царской семьи, действительно, вопрос сложный. «Народное» церковное сознание всё как-то норовит выйти за пределы тех рамок, которые Церковь установила, канонизируя Государя и его семью именно как страстотерпцев. Многие с жаром утверждают, что император – «возглавитель Собора новомучеников», или даже «искупитель России», и тому подобное. В лучшем случае такие мнения являются нетрезвой мифологией, в худшем – очевидным нездоровьем. Что касается писаний Александры Феодоровны, то я не читал их, поэтому ничего определённого не могу сказать.

Может ли неправильное или непомерное почитание святых заслонить самое веру в Бога, превратившись в прелесть и кумиротворение?

Увы, может, и так происходит не так уж и редко.

Почему так часто звучат голоса о канонизации исторических личностей, явно далеких от святости – как то Ивана Грозного и Григория Распутина? А кое-кто (если не ошибаюсь, Жанна Бичевская и ее окружение) предлагают канонизировать даже певца Талькова. Порой приводят авторитетные мнения в пользу канонизации таких фигур. Например, ссылаются (как правило, ошибочно!) на мнение владыки Иоанна (Снычева). Откуда берется эта дезинформация?

Ну вы знаете, обсуждать этот вопрос – значит погружаться в пучины того самого нездоровья, о котором я говорил. Этим должны заниматься специалисты – социологи, этнографы, сектоведы и медицинские работники.

Почему церковность порой смешивается с политикой? Чем объяснить тот факт, что именно вопрос о почитании святых становится линией междоусобиц, угрожая внутрицерковными расколами? Почему угроза церковного раскола в православии (в том числе русском) всегда идет «справа», а не «слева»?

Сразу три вопроса… Ну, во-первых, потому смешивается, что церковь и общество состоит из одних и тех же людей. Люди же, вообще-то говоря, существа падшие. Нужно значительное нравственное и, я бы сказал, духовное усилие, чтобы отделять одно от другого и видеть вещи так, как они есть. Для этого нужен определённый уровень свободы, ответственности, самостоятельности и критичности мышления – то есть те качества, которые не только не воспитываются, но даже и не востребованы в сегодняшнем российском обществе, а, следовательно, и в обществе церковном, по отмеченной мною тесной связи одного с другим.

Далее. Линия междоусобиц проходит не по вопросу о почитании святых, а по более глобальной вещи – по способу мировосприятия, в том числе и восприятия Церкви. Если мы воспринимаем Церковь прежде всего как Христову – это одно отношение к святым; а если для нас Церковь – это, скажем, инструмент для служения Великой Руси или ещё чему-то в этом роде, то и отношение не только к святым, но и ко всему церковному, иное.

Что касается угрозы церковного раскола «справа», а не «слева» – дело в том, что раскол «справа» всегда зиждется на непросвещённости, дикости и языческо-магическом мироощущении; раскол же «слева» предполагает злоупотребление свободомыслием. Так как в России больше первого, чем второго, то и опасность большая именно с этой стороны. К сожалению, надо добавить, что на малейшую «левизну» наша церковная действительность реагирует с чрезвычайной энергией, а «правизны» порой и не замечает, часто отождествляя её с самим Православием.

Чем объяснить заметный рост в последнее время числа «околоправославных» радикальных изданий? Я имею в виду такие издания, как «Царский опричник», «Русь православная» или программу «От сердца к сердцу», порой приравнивающих опричнину к монашеству? Есть и подпольные конспиративные храмы, где говорят о том, что духовенство и Патриарх ведут народ прямиком в ад и требуют игумена-царя, а Грозного и Распутина уже «канонизировали» (т.н. «подпольная канонизация»). Оттуда же порой появляются лжеиконы… Нужны ли какие-то меры по ограничению их влияния?

Свобода слова предполагает появление самых разных точек зрения, в том числе и радикальных… Правда, как я уже сказал, точки зрения «либеральные» преследуются сегодняшним церковным «истеблишментом» неукоснительно и весьма агрессивно, а названные вами радикальные издания как-то терпятся… свобода слова получается несколько односторонняя … Действенными мерами по ограничению влияния этого кликушества может являться только одно – церковное просвещение. Именно это нужно, востребовано и крайне, как воздух, необходимо, однако на данный момент оно, к сожалению, наличествуют в нашей церковной жизни лишь как плод деятельности редких энтузиастов…

Как относиться к такому виду святости, как юродство? И почему на Руси так любят именно этот тип святых – «блаженных похабов», юродивых Христа ради?

Если мученичество, как мы уже говорили, самый «ясный» тип святости для канонизации, то юродство – наоборот. Очень часто бывает лжеюродство. Настоящее юродство, которое именно «Христа ради» – вещь чрезвычайно редкая, поэтому в наших святцах юродивых, сравнительно с другими, так сказать, «чинами святости» мало. Почему на Руси так любили юродивых? Мне видятся две причины. Во-первых, в самой Руси есть что-то «юродское», а во-вторых – настоящие юродивые отличались всегда, среди прочего, тем, что не боялись говорить правду в глаза лицам начальствующим… так как у народа, в общем-то, не доставало на это сил, то в юродивых видели некий, что ли, нравственно-общественный идеал, недостижимый для «простого человека», но отображающий должное положение вещей.

Есть история святого Николы, который поднес Ивану Грозному мясо в постный день и назвал людоедом. После чего тот не пошел усмирять Псков. Может ли святость (особенно у блаженных) сочетаться с тираноборчеством?

Святость обязательно предполагает нравственную евангельскую правду, её отстаивание. У юродивых это происходило в самой непосредственной, прямой форме. Тираноборчество – частный случай этого; смотря по обстоятельствам, оно могло быть, а могло и не быть. Я думаю, что святые не мыслили в таких социальных категориях.

Как связан со святостью феномен «старчества»? Отчего здесь происходит путаница, откуда наряду со старцами берутся младостарцы? Почему их нередко почитают за подлинных духовников и как отличить одних от других?

В свете этого вопроса – как вы оцениваете фильм «Остров»?

Кто такие старцы на самом деле? Старец – это, проще говоря, человек, именно вот достигший святости и удостоенный от Бога даров рассуждения и прозорливости. Настоящих старцев всегда были единицы (а сейчас их, судя по всему, и вовсе нет); но остались многочисленные книги о них. Читая эти книги, люди естественно стремятся к тому, чтобы и в своей жизни обрести нечто подобное. Начинаются поиски – по внешним признакам: большая белая борода, или подчёркнуто аскетический (видимый всеми) образ жизни, или некое «юродство», или огромные толпы женщин, или апокалиптические предсказания с некоторой оппозицией Священноначалию, и т. п. Спрос рождает предложение, и «старцы» такого рода без труда находятся.

Зачем же они нужны? Во-первых – снять с себя ответственность за себя: найти старца, вверить всецело себя ему – и уже ни о чём не думать, не заботиться. Вход в рай гарантирован. – Во-вторых, очень просто, зачем: узнать будущее. Жениться или в монастырь идти? Разменивать квартиру или продавать? Ложиться ли на операцию? Начинать ли бизнес или, наоборот, сворачивать его поскорее… и т. д., и т. п. Разумеется, спрашивают у старцев, скоро ли конец света и каковы признаки печати антихриста. И здесь, кстати, совершенно ясно проявляется самый настоящий экуменизм. В других религиях для разрешения ровно этих же вопросов существуют гуру, шейхи, шаманы, ламы, цадики, друиды и проч.; неверующий человек пойдёт к гадалке и экстрасенсу… Как отличить «старца» от «младостарца»? Очень просто. Если «старец» начинает «нагружать» вас «мистикой» и распоряжаться вашей жизнью – бегите от него скорее. Если же он учит вас сознательной, свободной и ответственной жизни по Евангелию, не выходя за рамки доброжелательного совета – то к такому советчику стоит прислушаться.

Фильм «Остров я не смотрел», поэтому и суждения о нём не имею.

Можно ли считать некоторые элементы коммунистического культа пародией на канонизацию? Например, создание «житий» («когда был Ленин маленький…» и вообще многих коммунистических вождей), «нетленных мощей» (забальзамированное тело) и их почитание (экскурсия в Мавзолей)? Возможны ли другие извращения православных традиций сегодня и в будущем? Как их предотвратить?

Несомненно, большевистский культ – абсолютная пародия на православие. Несомненно, возможны подобные извращения и сейчас, и в будущем, тем более что в менталитете нашего народа имеется некая для этого почва… Как предотвратить? Я уже говорил: только церковным просвещением.

Является ли решение о канонизации окончательным и общеобязательным для любого православного? Ведь есть случаи и так называемой деканонизации. Кстати, в обычных словарях (небогословских) я этого термина не нашел. Думаю, что о нем далеко не все знают. В каких случаях она применяется и каковы причины и условия деканонизации? И опять же возникает вопрос: то ли не все условия были выполнены, то ли произошла ошибка… В продолжение темы приведу пример с деканонизацией княгини Анны Кашинской в XVII-м веке. Верно ли, что ее декананонизировали по причине горячего почитания ее старообрядцами, каковое почитание в свою очередь произошло оттого, что кисть у мощей Анны была сложена в виде двоеперстия. Однако при Николае II Анну Кашинскую канонизировали снова.

Значит ли это, что решения священства (и тем более «мира») могут быть ошибочны? И тогда считать ли канонизацию формальным церковным актом, не освященным благодатью?

Вы привели, пожалуй, единственный пример деканонизации в Православной Церкви. Да, действительно, всё было так, как вы сказали. Однако эта деканонизация была впоследствии исправлена, что только подтверждает тот факт, что канонизация – акт не формальный, не предполагающий какого-то «обратного действия». Могут ли быть решения священства ошибочны? Могут. Но история Церкви показывает, что рано или поздно такие вещи Церковью же исправляются (речь идёт о сугубо церковной стороне жизни, а не о политических, общественных, культурных и социальных вопросах, где ошибки могут тянуться многими столетиями). Что же касается обязательности решений о канонизации… ведь дело в том, что если бы этот вопрос был бы только лишь формальным, то за тысячелетия Церковь не устояла бы. В самом начале нашей беседы я говорил, что в Церкви присутствует именно реальное общение со святыми, оно осуществляется Духом Святым, в молитве личной и церковной. А реальное общение – дело живое. Как в повседневности – с кем-то мы более охотно общаемся, с кем-то менее, так и по отношению к святым: кого-то тот или иной христианин больше почитает, кого-то меньше. Но если православный человек, допустим, какого-то святого почитает и «меньше», это не значит, что он формально сомневается в его святости или в правомочности решения Церкви о его канонизации. Гармоничное сочетание личного отношения и доверия соборному голосу Церкви – вот что должно в идеале выявляться в жизни православного человека по отношению к нашим святцам.